Кладезь компиляций. Писательский самоучитель. Том 3. Анатолий Шуклецов

покажу!..» Открыв дверь, приятель застал Бальзака одного. Тот кричал на персонажа, изобличив его в подлости; галлюцинировал. Каждому писателю нужно видеть до галлюцинации то, о чём он пишет. Развивать в себе это свойство. Алексей Н. Толстой. // Я не сочиняю содержания книги, но вижу её и записываю. Чарльз Диккенс. // У меня всегда есть один образ и вместе главный мотив: он и ведёт меня. По дороге я захватываю всё, что близко лежит к нему. Тогда я работаю живо, рука едва успевает писать. Работа меж тем идёт в голове, лица пристают, не дают покоя, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров. Мне часто казалось, прости Господи, что я не выдумываю, что всё это носится в воздухе около меня, только гляди и вдумывайся. Иван Гончаров. // …у Гофмана образы его фантазий приобретали такую правдоподобность, полноту материализации, что он просил жену не оставлять его, пока он пишет.

      82.2. Десятки личин…

      Я много дней жил «Японской любовной лирикой». И, как мне показалось, в какой-то степени перевоплотился в героев этой истинно прекрасной поэзии. Следовательно, сам пережил и перечувствовал то, чем жили древние японские стихотворцы. Моя дочь уверяла меня, что во время работы над книгой я сам стал похож на японца. Думаю, она несколько преувеличила. Георгий Клодт, художник-иллюстратор. // Э, вы не знаете актёрскую природу. Сейчас про деда заговорил – стал похож на деда, про маму заговорю – буду на маму похож. Михаил Ефремов. // Поразительно, когда Леонид Андреев создавал своего Лейзера, еврея из пьесы «Анатэма», он даже в частных разговорах, за чаем, невольно сбивался на библейскую мелодию речи. Сам становился на время евреем. Когда же он писал «Сашку Жегулева», в его голосе слышались волжские залихватские ноты. Он невольно перенимал у своих персонажей голос и манеры, весь душевный тон, перевоплощался в них как актёр. Однажды вечером удивил меня бесшабашной весёлостью. Оказалось, только что написал Цыганка, удалого орловца из «Повести о семи повешенных». Сам превратился в него и по инерции оставался им до утра – те же слова, интонации, жесты. Герцогом Лоренцо он сделался, когда писал свои «Чёрные маски», моряком – когда писал «Океан». Потому так разноречивы суждения о нём. Люди упускали, что перед ними художник, который носит десятки личин. Было много Андреевых, и каждый был настоящий. Корней Чуковский. // Литератор, будучи щедрым, обязан вообразить себя скупым, будучи бескорыстным – почувствовать себя корыстолюбивым стяжателем, будучи слабовольным – убедительно изобразить человека сильной воли. Максим Горький. // Усилие, которое я делаю, чтобы проникнуть в чужие души – беспрерывно, непроизвольно, неодолимо. Это даже не усилие; это души завладевают мной, проникают в меня. Я ими пропитываюсь, покоряюсь им, утопаю в окружающих меня влияниях. Ги Мопассан. // Например, когда я писал своего Антона Антоновича, то до такой степени сжился с ним, что в разговорах со знакомыми в те дни невольно сбивался на польскую манеру говорить. Иной раз в моём голосе слышался польский акцент. Сергей Сергеев-Ценский.

      82.3.