– Капитализм, малышка, – это мировая язва. Пока ты объедаешься сникерсами, сидя перед экраном и смотря канал MTV, пока ты покупаешь музыкальные альбомы Bouba и разглядываешь витрины магазинов сети Foot Locker, десятки наших сторонников ежедневно умирают только потому, что мы хотим счастливо жить в нашем государстве, государстве, которое принадлежало бы только нам, мусульманам. В то время как мы рискуем нашими жизнями, вы ежедневно тратите свое время на бесцельные занятия. Быть верующим означает сражаться за утверждение своих ценностей. Ты приводишь меня в замешательство, Мелани. Я чувствую, что у тебя прекрасная душа, но если ты останешься с этими кяфирами, ты сгоришь в аду. Эксплуатация человека человеком, это тебе известно?
Вот Билель сослался уже на Карла Маркса… Действительно ли он изучал доктрину немецкого философа и его концепцию классовой борьбы? Или просто бездумно повторяет слова, произнесенные другими? Я подумала о Гитоне, «пресс-атташе» «Исламского государства», одетого с ног до головы в модные изделия фирмы Lacoste. Мелани повергает в ужас участь, которую Билель обещает «кяфирам». Повседневная жизнь на Западе приводит ее в отчаяние. Но действительно ли эта жизнь такая беспросветная, по сравнению с незавидной судьбой сирийцев, о которой с горечью рассказывает ей Билель? Собеседник Мелани хотел бы, чтобы страх, который он ей внушает, подчинил себе ее веру. Ему удалось посеять у Мелани сомнения, равно как развить обостренное чувство вины.
Этот Билель – настоящий дьявол во плоти. Я рассматриваю его фотографию, выложенную на профиле. В общем, он красивый парень. Грубые грамматические ошибки ничуть не уменьшают его силу убеждения. Почему его взгляды стали столь радикальными? Как он достиг столь высокой степени слепого, а следовательно, крайне опасного подчинения? Некоторые родители джихадистов сравнивают вербовку своих детей с методами, широко используемыми различными сектами. В чем-то они правы. Билель, гуру, расписывает Мелани войну как божественную миссию, которую она должна выполнить во имя непонятного ей пророчества. Едва выкурив одну сигарету, я зажигаю другую.
– Ты говоришь, что я стану плохой мусульманкой, которой никогда не суждено узнать прелести рая, если не приеду в аш-Шам?
– Разумеется… Но ничего не потеряно, я помогу тебе… Я буду твоим покровителем. Можно, я задам тебе один вопрос?
Вновь смайлик. И так постоянно. Итак, у Мелани есть выбор между Сирией и адом. На почтовой открытке, нарисованной Билелем, у Сирии нет ничего адского. Джихадист, плетущий, как паук, сеть, продолжает:
– Я посмотрел твой профиль, но нашел только одну фотографию. Это ты?
Черт возьми! Я совершенно забыла про эту фотографию. Когда я создавала на фейсбуке аккаунт Мелани, шесть лет назад, жены религиозных радикалов еще могли ходить с открытым лицом. Но с тех пор те немногие радикально настроенные исламисты, что позволяют своим супругам пользоваться социальными сетями, запрещают им показывать свои лица. А я даже не подумала