И так далее и так далее.
Начальник особого отдела Шрамко ежедневно в восемь утра вызывал Гайдамакова к себе, подробно расспрашивал о проделанной работе, вечно находил придирки: и то ему не так, и это надо было по-другому. Через день по вечерам – совещания у начальника штаба дивизии Самохвалова. Тот вообще сильно нервничал – на него крепко давили сверху – из штаба армии. Говорили, что вопрос стоит на контроле у самого командарма. Мол, он сильно озабочен своей репутацией: горожане боятся выходить на улицы, и очень недовольны военными, которые не могут навести порядок. Отсюда – жалобы в Москву, грозные звонки из Минобороны…
– Ты, Гайдамаков, видно, думаешь, что синекуру здесь нашел? Зря так думаешь! Не успели наградить – ты и расслабился.
Николай пытался что-то объяснить, как-то защититься:
– Если бы он из одного окна стрелял, я б давно уже с ним разобрался. А тут весь город у него в распоряжении. Он позиции меняет, сволочь, каждый день разные. Ну как я его один найду, когда домов тысячи?
Раздосадованный упреками, Гайдамаков на этот раз стал горячиться:
– Где эта хваленая кагэбэшная и эмвэдэшная агентура? Где сотни этих нахлебников? Почему они не рыщут по чердакам, не помогают нам в поиске? Где в конце концов опора правоохранителей на массы? Только на бумаге?
Самохвалов возмущенно вытаращил на Николая и без того выпуклые свои глаза и начал протяжно, с менторскими интонациями, почти по-стариковски выговаривать:
– Ты, товарищ майор, кто у нас? Паникер? Провокатор? Или доблестный советский офицер? Так, как ты, рассуждают только демагоги, уходящие от ответственности! Ишь, куда хватил: опора на массы… У каждого своя работа, свой участок. Нам бы с тобой за себя ответить.
Он помолчал, хмуро о чем-то размышляя.
– То, о чем ты говоришь, Николай, это твои трудности. Мне результат нужен. Ты думаешь, мои и твои горькие слезы кого-нибудь интересуют в штабе армии? Там об меня ноги вытирают по твоей, Гайдамаков, милости.
Аргументы Самохвалова были для Николая обидны – он ведь и в самом деле не сидел без работы, с утра до вечера на ногах, в поиске.
– Мне одному город не охватить. Прошу, товарищ подполковник, вашей поддержки.
В другой раз Самохвалов после этих слов послал бы Гайдамакова далеко и надолго. Но тут его, наверное, сильно напрягли упреки из штаба армии. Он и сам понял: помогать майору надо, иначе все неудачи спишут потом на него, на Самохвалова.
– Ты это о чем?
– Мне людьми бы помочь, товарищ подполковник. Понимаете, снайпер стрелял уже с четырнадцати чердаков. То есть надо подробнейшим образом опросить жителей четырнадцати домов. Может, хоть какая-то зацепка появится. Жильцы ходят туда-сюда, бабушки сидят у подъезда… Возможно, кто-то и заметил что-то подозрительное. Мне всюду не успеть.
Самохвалов повращал в раздумье глазами, приподнял и опустил лежащую на столе офицерскую фуражку и спросил голосом человека, у которого грабители забирают последнее:
– Но и сколько