Сейчас я бы рационализировал явление (теофанию) Хвоста, назвав его экстрасенсом или инопланетянином. Но в ту пору я увлекался философией экзистенциализма. Ну, в том отрывочном виде, в котором она до нас доходила через глушилку советского образования. И он был единственным в моем окружении наглядным примером человека, живущего «вином абсурда и хлебом безразличия». Аутентичный хипстер, но с крыльями за спиной. Я не помню случая, чтобы он кого-нибудь оскорбил, или задел чье-то самолюбие, или грубо подшутил над кем-либо, – но мораль тут не при чем, ее просто не существует в той неземной области, откуда он родом.
…И откуда же, вероятно, родом его безупречный вкус, выразившийся во всем, что он делал. Ни грана пошлости. Есть, чему позавидовать. Этого как-то никто до сих пор не отметил, хотя о его художественной деятельности есть много материалов в Сети, например, только что я набрел на очень толковый анализ его поэзии в журнале «Литучеба» № 6, 2009, статья Н.Вишняковой. (Толковым он мне показался потому, что написан языком, очень понятным для такого консервативного читателя, как я.) О песнях, сочиненных им как соло, так и с Анри Волохонским, – давно и лучше всех написал другой участник наших тогдашних застолий, Леонид Ентин, он же Енот, см. соответствующий номер журнала «Эхо» или предисловие к сборнику «Чайник вина». О спектаклях судить не могу, не видел ни одного, но его работы в области visual arts, хоть и разнокачественные, отличает глазомер, изящество и цветовая гармония. Четырнадцать номеров «Эха», изданные Марамзиным и Хвостом, – образец умной редактуры, точного отбора и правильной композиции.
Ну что ж! Знай наших. Битники тоже кое-что умеют. Кстати, о битниках – заслуживает отдельного исследования тема «Хвост и джаз».
В Сети масса фотоматериалов с нашим героем, и, если повезет, там можно отыскать один замечательный снимок Хвоста на каком-то великосветском приеме в Москве в середине 90-х. Он там в смокинге! При бабочке! Небритый, уже изрядно потрепанный московскими пьянками, но оживленный и учтивый. Во взгляде любопытство. Видно, крутая тусовка. Мир опять сияет и обещает.
Михаил Деза
Родился в 1939 г. в Москве. Профессор математики. С 1972 г. живет во Франции.
Я знаю Хвоста более сорока лет. Из всех светлых людей моей далекой московской юности только он и Алик Гинзбург оказались, с восьмидесятых, в Paris (то есть Париж, Нью-Йорк, и все это Там) во второй и последней жизни.
Виделись мы, конечно, нечасто, но был я свидетелем его пути.
Сейчас, в мои 67 лет, пора привыкать к значимым смертям, то есть к тем, когда невозвратимой частью умираешь сам. Но Смерть Алеши Хвостенко оказалась такой вырвавшейся болью, такой немыслимой, как смерть детей…
1959. Мы с Аликом Гинзбургом приехали в Питер, с вечернего Московского вокзала прямо в зоопарк, где Алеша служит сторожем-кормильцем при