Себе Юра купил под нажимом Хвоста огромный приёмник с проигрывателем, фотоаппарат “Миг” и заграничную монографию о поп-арте в букинистическом магазине. Но было и счастье – две длительные поездки с друзьями. Одна в Грузию с художниками, москвичами Люсей и Лёшей Лобановыми, а другая в Армению и Среднюю Азию с Алёшей Хвостенко.
Путешествия были настолько яркими, что вспоминал Юра о них, как об одном из самых значительных событий своей жизни. Впрочем, “Путешественником” Сорокина прозвали задолго до этих поездок, он был истовым ходоком, пешеходом, исколесившим пол-России. Но Средняя Азия была откровением, даже стихи стали возникать у него именно там. Как он рассказывал, свое первое стихотворение сочинил “после страшного подпития, искупавшись в родоновой ванне” и, наверное, выкурив местной травки. Одно из ранних стихотворений посвящено Хвосту.
К а.л. хвостенко
Квадрат гранитного собора
Упруг и тесен, как гранат, —
Его зерна гранит пунцовый
Дарит старинный Арарат.
Графит старинного стекла
Гранит осколков света блики,
И блёкло блещущий металл
Явит чеканеные лики
Святых, застывших в узких нишах
По стенам жёстким и остывшим.
А над конической вершиной
Скелет столь узкого креста,
Взнесённый ввысь, семиаршинный,
Будто чугунная стрела, —
Символ претензий непомерных, —
Как длань клинка над шлемом медным.
…Под срубом северных соборов
Тебя манит армянский храм:
Тогда, взирая на помора,
Ты мыслью мчишься в Ереван.
Скажи, зачем тебе Севан?
Там спит форель на хрупкой ветке.
Гляди: за связью древних рам
Ещё твой Бог, обугленный и ветхий.
Ещё твой бок прилеплен к парапету.
Ещё твой блок качается по ветру.
Ещё твой плуг лущит щепу болот.
Ещё твой плут плетёт плетень тенёт.
Ещё в дупле сидит твой огурец —
Блажен и весел нежный огурец.
Ещё ползёт по телу мягких мыслей
Мясистый клоп, подвижностью напыщен.
Ещё твой клоп в твой маленький уют —
Чарующевлекущий чахлый спрут.
И, как Кааб благого Магомета
Обтянут чёрноугольной парчой,
Твой блик (как бледен блеск кометы)
Ещё затянут паранджой.
Твой лик дымка травы тян-шанской
Колеблет сладостный дурман…
Алёшенька,
а не распить ли нам полбанки?
А завтра уж – всенепременно! – в Ереван.
Поскольку поездка с Хвостом была вторая по счёту, она не была столь беззаботной и гладкой, как первая, так как денег поуменьшилось.
Им приходилось даже подрабатывать с помощью