Я вынес о них двойственное впечатление, хотя, как теперь понимаю, это были, скорее всего, разные партизаны. Первое знакомство с ними удивило и оставило неприятный осадок: они приводили в негодность здание школы, ссылаясь на то, что в ней планируется разместить немецкий гарнизон.
Непосредственно к нам партизаны заявились в самом конце 1942 года и, к сожалению, не с добрыми намерениями. Они забрали у нас свинью. Не помогли ни мольбы, ни слезы мамы. Были и другие случаи подобного рода. Тем не менее большинство моих односельчан относилось к партизанскому движению положительно. Прежде всего, естественно, потому, что партизаны своими боевыми действиями против немецко-фашистских захватчиков увеличивали людскую надежду на то, что рано или поздно ненавистный враг будет побежден и Беларусь станет свободной. А значит, надо как-то помогать им в этом. Положительным было отношение к ним и нашей семьи. Оно не могло быть иным хотя бы уже потому, что оба родные мамины брата были среди активных защитников родного края от немецко-фашистского нашествия. Брат Ваня перед войной служил в войсках на западе Беларуси и вместе со своими товарищами принял на себя первые удары вероломного врага, а Володя с первых дней Великой Отечественной войны влился в ряды Красной Армии. Неожиданно он заявился к родной сестре в качестве партизана. После этого он довольно часто навещал нас со своими боевыми товарищами. Мать всегда была очень рада их визитам, угощала всем, что только у нее было, помогала одеждой.
Однажды и мне захотелось сделать для своего боевого дядьки что-то приятное. Было это летом 1943 года, когда в Могильном остановилась немецкая войсковая часть. Несколько солдат поселились и в нашей хате. Они часто и подолгу куда-то уходили со двора, беззаботно покинувши без присмотра свое оружие. Однажды, проходя через сенцы, я заметил в комнате гранату, и в моей голове неожиданно мелькнула мысль: хорошо бы украсть ее, чтобы после передать дядьке Володе. Убедившись, что немцев нет ни в хате, ни во дворе, я схватил ту гранату и быстренько помчался с нею на огород. Там спрятал ее между густыми стеблями бульбы и, как ни в чем ни бывало, вернулся в дом.
Назавтра немцы собрались продолжить свой поход и начали готовиться в дорогу. И тут обнаружили пропажу. Сначала они громко и злобно горготали между собой, а после стали расспрашивать про гранату мать и моих старших брата и сестер. Разумеется, те ничего не знали. Видя, как чужестранцы все больше злятся и угрожают моим родным, я не на шутку испугался. Особенно страшно стало, когда германец наставил дуло винтовки прямо в грудь мамы. Мать упала перед ним на колени, божилась, что мы ни в чем не виноваты, и просила пощады. Видать, немцы поверили женщине, ибо через несколько минут