Так они и познакомились. У Маши приступ острого панкреатита случился, а парень Юра как раз медицинский колледж закончил и вернулся в родную деревню на ФАП работать. Его и так-то до этого с нетерпением ждали, ведь никто из молодёжи в ФАПе заведовать не хотел, а после случая с москвичкой и вовсе фельдшеру Юрию Шувалову прохода не стало. И всё же он успевал за спасённой ухаживать. Красиво, по-рыцарски. Маша словно в сказку попала. Её убитое горем сердечко воскресло, потянулось к Юре доверчиво, хоть и невзлюбила девушку мать его, потому как не верила, что фифа столичная может искренне мальчишку деревенского полюбить.
А Маша полюбила. Да так, что в омут с головой. Омут запретный, глубокий и страстный, дыханием новой жизни бьющий. Так и получилось, что за несколько месяцев судьба Машина крутой вираж сделала – сначала родители погибли, а потом она забеременела.
Юра Машу замуж позвал. Девушка согласилась, только фамилию свою попросила оставить – в память о родителях. Свекровь будущая после этого еще подозрительнее на сноху смотреть стала, но сердце материнское все же оттаяло, как только узнала, что молодые в деревне остаются. Маше решение это тяжело далось, не хотела она в Антоново жить, но и против Юре не говорила ничего, потому что видела, как мама ему дорога. Свекровь вздыхала порой тревожно, а потом из поездки какой-то вернулась и всё поговорить с Марией порывалась. Но разговора у них так и не состоялось. Умерла мать Юрина, уснула ночью и не проснулась, как у стариков бывает. Любимого в деревне ничто не держало более, переехали они в Москву, там Олег и родился. А когда забирал их новоиспеченный папаша из роддома, подарил жене огромный букет полевых ромашек. В этом весь Юра был – настоящий, на свободе взращенный, как васильки да колокольчики, не чета розам капризным и гордым лилиям, от рук человека зависящих.
Юра… Юрочка… Маша сквозь пелену увидела, что сыночек цветы не ей, а девочке незнакомой понёс. Улыбнулась. Что же им теперь делать, как быть?
Олег в мяч играть стал, а она очередным потоком слёз зашлась и не заметила, как к ней на скамейку незнакомый мужчина сел.
ГЛАВА IV
– На, съешь мороженку – полегчает!
Маша уставилась на аппетитное эскимо, совершенно не понимая, что должна делать. Всхлипывая, спросила:
– Что это?
– Лекарство от печальки, – мужчина улыбнулся краешком губ.
– Я не люблю мороженное! – сорвалась она, но потом спохватилась: – Спасибо.
– Я тоже не особый поклонник, но дед говорил, помогает.
Антон, наконец, разглядел девушку и окончательно проникся к ней жалостью. Спутанные пряди каштановых волос в беспорядке топорщились в разные стороны, красный нос «прекрасно» сочетался с опухшим лицом, поджатые губы нервно подрагивали.
– В чем причина таких бурных слез? – поинтересовался он.
Маша хотела огрызнуться, мол, не ваше дело, но сдержалась. В конце концов, этот представительный мужчина ни в чём