– Слушай, Лия, ты так красиво и изящно говоришь! Ведь и, правда… Любить – это как на большом розовом парашюте в небе лететь. И дух захватывает, и сердце холодеет, и голова кружится от счастья. И всегда страшно: а вдруг счастье кончится, стоит на землю опуститься. А вдруг не удастся благополучно приземлиться?
– Ты тоже об этом думаешь? Хотя бы иногда?
– Конечно! Только вот выразить свои чувства так, как ты, не умею. Да и не влюблялась я пока. Так, чтобы по-настоящему. А у тебя реально писательский талант. Тебе надо записаться на курс «креативного, творческого письма».
– Уже записалась. А ещё не факультатив по русской поэзии. Его миссис Ти ведёт. Мне Лермонтов очень нравится. Я думаю, что он был таким же несчастливым, а, может, и нелюбимым, как я. Только в тысячу раз умнее…
– Ух ты! Будет о чём поговорить в нашей любимой комнате, дома у Саният. Ну а я сейчас религиозные источники на трёх языках читаю.
– Это на факультативе по «Сравнительному Религиоведению»?
– Да. Так интересно! Коран читаю на арабском. Со словарём, конечно. Библию на латыни и английском. А Пятикнижье на иврите. Правда, понимаю я там только половину. А то и меньше. Когда уж и вовсе ничего не понимаю, прошу Софью перевести. Юмор ещё в том, что ни на одном из этих языков я не говорю. И пары слов не свяжу! Кроме английского, конечно.
– А я никак не могу дописать сочинение-рассуждение о любви. По социологии. Для миссис Ти. Ладно, пора взять себя в руки и закончить его. Я побегу в библиотеку. Увидимся у Саният.
– А ты начни с нашего сегодняшнего разговора. Ведь мы как раз о любви и говорили.
А потом, когда закончишь работу, принеси его на посиделки к Саният. Почитаем вместе. Поспорим. Ты не то, что сочинение, ты книгу можешь начать писать. У тебя талант. И… Только не обижайся… Опыта у тебя побольше нашего.
– Я подумаю. Было бы что нести… Пока!
В библиотеке Лия открыла своё эссе и принялась перечитывать законченную часть.
«День, когда я родилась, был промозглым, серым и печальным. Так, во всяком случае, говорила моя бабушка. Над нашим посёлком висела мелкая сетка мокрой взвеси. Таких невесомых капелек, которым не хватает сил превратиться в настоящий весёлый дождь и упасть на землю.
Я иногда думаю, что влажная хандра, расползшаяся по нашей деревне в тот день, умудрилась «пометить меня», прикоснувшись к сердцу своей вялой липкой рукой. С того самого момента, когда я осознала себя человеком, а было мне четыре года, я почувствовала, где во мне живут уныние и тоска. Сначала они были маленькими и трусливыми. Но я росла, и они росли вместе со мной. Они, правда, очень испугались и даже решили сбежать, когда я вступила в «Приговор Дружбы». До поры до времени… Но скоро