– Эндрю, прошу вас, – попросила она. – Почему бы вам не потанцевать с сестрой, пока я играю на фортепиано. Мне нужна передышка.
– Я не танцую, – ответил мальчик, изучая внимательно свои пальцы, лежащие на клавиатуре.
– Это не важно, – сказала Филомена ободряюще. – Я вас научу, пока Рианна будет заниматься музыкой. Мы попробуем сначала медленно.
– Нет, я не сказал, что не умею танцевать. Я сказал, что не танцую.
Мальчик выдвинул вперед челюсть, а в глазах загорелись огоньки упрямства и бунта.
– Но как же вы будете производить приятное впечатление на молодых леди, если вы не умеете танцевать вальс?
– Я не желаю ни на кого производить впечатление, – сказал Эндрю резко.
Филомена посмотрела в окно. Ей так хотелось выйти и погреться на редком осеннем солнце, вместо того чтобы терпеть мрачное настроение Эндрю. На горизонте собирались тучи, но сейчас солнце сверкало на морской воде и освещало горные пики. После долгого пребывания в Белль-Глен ей так хотелось почувствовать теплые лучи на лице, без помех побродить по лесу.
Но нет, она должна учить детей.
Филомена постаралась не сердится, быть доброй и терпеливой, несмотря на то что нервы ее были уже на пределе. Она подошла к фортепиано и снова обратилась к мальчику.
– Прошу вас, – стала она уговаривать. – Признаюсь, я не очень хороша как партнер в танце, я не привыкла играть роль джентльмена. По отношению к вашей сестре это несправедливо.
– Вам следовало бы научиться, у вас и рост и фигура как у джентльмена, – пробормотал Эндрю, отодвигаясь от нее.
Филомена отдернула руку, потому что Эндрю вскочил со стула и кинулся к западному выходу из комнаты.
– Эндрю, не будь такой скотиной! – воскликнула Рианна ему вслед.
И тут на пороге появился Джани, неся в руках поднос с чайными чашками. Эндрю и Джани едва не столкнулись, и впечатление от драматического выхода было испорчено. Но это позволило Филомене прийти в себя после обидной вспышки мальчика. Эндрю фыркнул на оторопевшего Джани и попытался его обойти.
– Эндрю Маккензи. – Филомена произнесла отчетливо каждый слог имени, как это делал ее отец, когда она, бывало, вызывала его недовольство. Сказанное тихим голосом, такое произношение всегда приводило ее в чувство. – Если вы не хотите, чтобы я обсудила ваше поведение с вашим отцом сегодня после обеда, то извинитесь перед Джани за вашу поспешность, возьмите у него поднос и принесите сюда.
В комнате стало тихо, как в гробнице, – все ждали, что будет делать Эндрю. Обращаясь к остолбенелому Джани, мальчик пробормотал что-то похожее на извинение и взял из его рук поднос. Угроза обратиться к отцу оказалась действенной, хотя Филомена не хотела прибегать к подобному средству. Так нельзя установить доверие или дружеские отношения, но