Из школьных учебников всем нам доподлинно известно, что жизнь зародилась в воде. А потом, если верить этим учебникам, она потихоньку выползла на сушу и постепенно эволюционировала в Человека Разумного, то есть в нас с вами… И почему же, соглашаясь с этой теорией, не допустить, что те хреновы тучи лет, в течении которых наша жизнь развивалась подводно, она была не только стихийной и природной, но имела и своеобразные черты разумности? И если на суше мы за плевое по космическим меркам количество лет вдруг умудрились сделаться разумными, то почему бы и нашим подводным предкам, по той же неизбывной тяге к эволюционированию, не доэволюционироваться в своем развитии до Рыб Разумных, и там, под водой, создать свою подводную цивилизацию? Города всякие построить: многоэтажные и малоэтажные, открыть автостоянки, супермаркеты и даже различные госучреждения.
А теперь, отменив сослагательное «бы», представим, что так оно было! Что проживали наши с вами предки географически в том же самом месте, где сейчас живем мы, только… на дне океана! А что бы от этого изменилось? Как жили там эти Разумные Рыбы в своей водной стихии? И был ли их «типичный Рыбоград» похож, например, на наш «обычный Рыбинкс»?
Помогут это воссоздать «Рыбоградские Хроники» – небольшие зарисовки рыбоградской жизни и его воображаемых, но в чем-то неуловимо похожих на нас обитателей. Эти зарисовки состоят из двух стилевых разновидностей: историй, повествующих о типичных представителях рыбоградского общества, и обзорных статьей, объясняющих особенности общественной жизни Рыбограда. Также для удобства понимания к тексту «Хроник» приложен Краткий словарь рыбоградского языка.
Итак, начнем-с!
История первая. Папус и Лёниус
Среди рыбоградцев есть рыбы женатые, и есть живущие одиноко. О двух таких типичных представителях этих разных пород рыб и пойдет речь.
Жили-были в Рыбограде два закадычных друга. Одного из них звали Папус; был он рыбом тощим, длинным, усатым, и с младых усов женатым. А его друг Лёниус, напротив, был толстым, круглым, полосатым и всю жизнь неженатым. Впрочем, как у всякого уважающего себя рыба, усы у него тоже имелись, да еще какие: пышные, густые и бодро закрученные вверх. У Папуса же длиннющие и тонкие усы свисали от морды вдоль его тощих боков, точно макаронины с тарелки. Оба друга в тайне своими усами гордились, а товарищу по поводу его украшения морды сочувствовали. Так, Лениус думал про Папуса, что его длинные жидкие усы делают того весьма непривлекательным. Оттого и женился он на сварливой, толстой рыбе О – ведь при таких жидких усах и выбор партнерш невелик! А Папус наоборот считал, что бодро торчащие вверх густые усы Лениуса щекочут и колют нежные рыбочьи щечки во время поцелуев, отпугивая от него всех возможных невест.
После бурного трудового дня Папус частенько заплывал в одинокую берлогу Лёниуса, чтоб расслабиться в его холостятской кампании. Лёниус неизменно сидел перед своим рыбовизором, занятый просмотром любимых передач. Придя к дружку, Папус устраивался также перед рыбовизором в продавленном старом кресле, а Лёниус непременно доставал бутылочку рыбожара и шашки. Так и коротали вечерок два друга: играли в шашки на «штрафную» рюмочку и смотрели рыбобол. Если рыбобола в программе не было, друзья просто пялились по рыбовизору на молодых рыбок. И чем больше «штрафных» зарабатывали в проигрыше шашисты, тем симпатичнее казались им героини любимой программы «Горячие рыбушки».
– Глянь, какова! – цокал Лёниус слегка заплетающимся языком, – фигурка точеная, а хвостик какой пышный!
– А мне вон та – с круглыми боками, больше нравится! – смачно булькал в ответ сомлевший с рыбожара Папус.
– Ага, в точь-точь твоя рыба О в молодости, – подкалывал дружка Лёниус.
– Ты бы вместо того, чтоб в рыбовизор на рыбушек пялится, пойди хоть на танцы да познакомься с какой, – подначивал того Папус.
– Вот еще! – отмахивался Лёниус, – чтоб потом, как ты, икры наплодить да шнырять по всему Рыбограду в поисках детского питания!
– Ну зачем так уж сразу – «наплодить»… повел бы её для начала в рыбсторан…
– Ишь, чего еще выдумаешь, в рыбсторан! – ужасался Лёниус, – эти рыбушки, знаешь, какие прожорливые! С виду – плотвишка, а за чужой-то счет акулу съест и глазом не моргнет!
– Кстати, про акул, – спохватывался вдруг Папус, – если через час дома не появлюсь с детским питанием, меня самого рыба О на ужин зажарит…
– Во-во, – кивал довольно Лёниус, – А то туда ж – «знакомься»! Лучше я по рыбовизору с ихней сестрой познакомлюсь… Ну, давай еще по рюмашке – на посошок!
И хотя у обоих рыбов в головах уже гудело с рыбожара, они мужественно глотали очередную его порцию, выпучивали свои и без того по-рыбьи выпученные, круглые покрасневшие глаза, смачно икали и спешно зажевывали эту гадость пряными водорослями.
После Папус мчался по темным переулкам Рыбограда восвояси. Его длинные усы колыхались вдоль тощих боков, а под ними бродила хмельная улыбка, когда тот представлял, как