его ждала жена, они будут пить чай. Дина уже скорее всего беспокоится. Надо ей позвонить, рассказать о своем приключении. Телефон не работал, даже время не показывал. Сколько же сейчас времени? Ночь что ли? Все-таки это дикость. Что-то тут не так, но что? Как тихо-то, ни один звук не доносится. Как это может быть? Наверху тысячи машин, а внизу вечно слышно подземку, глухой такой звук. Ну и что ему теперь делать? Миша вернулся за свой столик и в изнеможении уселся на стул, который теперь казался ему шатким и неудобным. Внезапно ему в голову пришла идея: сзади ресторанных стендов везде была надпись 'служебное помещение'. Ну, да конечно, персонал скорее всего имел доступ на улицу, там у них мусорные бачки, продукты привозят, доки для грузов … как он сразу не догадался, как выйти. Может включиться сигнализация … а и хорошо, может хоть кто-то к нему придет. Двери служебных выходов открывались, Миша попадал в темные коридоры, нескончаемо длинные, которые никуда не вели … впрочем потеряться в этих прямых коридорах было нельзя. Отчаявшись выйти на улицу, Миша возвращался в зал, где он с таким аппетитом ел пиццу бьянку. Что ему здесь ночевать? Придется. А Дина будет морги обзванивать. Мишей уже прочно овладевала паника, которой он стеснялся. Ну посидит он тут до утра, утром люди придут, молл откроется. Он вроде с девяти. Миша вспомнил мамины рассказы про подругу, которая вот так же осталась в примерочной, где ее закрыли продавцы комиссионки. Баба шмотками увлеклась, а он компьютером. Ну, и дурак! Голова начинала болеть, захотелось пить.
… Лида попадает в темную центральную аллею Нью-Йоркского молла, подвальный, недавно законченный, этаж фуд корта в Коламбус Серкл. Днем аллею заполняет толпа, она густо наполнена запахами еды, глухой шум, беспрестанно работают лифты из которых выходят оживленные группы людей, в основном женщин. К запахам еды примешивается запах краски, только что закончена реконструкция, корт совсем новый, кое-какие рестораны еще даже не открыты. Сейчас тут довольно мрачно, бетонные стены выглядят неприглядно, жалюзи витрин закрыты, новый блестящий пол кажется в темноте тусклым. Лида невольно вздрагивает, когда представляет себе бедного потерявшегося Михаила Ямпольского. Не хотела бы она очутиться на его месте. Пора его окликнуть. По-русски? Это уж будет совсем какой-то 'сюр' …
– Sir!
Миша резко оборачивается, лицо его сразу озаряется радостью. Ну, наконец-то! Никакой мистики. Сейчас ему помогут. Он видит Лиду и быстро идет ей навстречу.
– Yes… Sorry, meme, I got somehow lost. Can you, please, tell me …
– Михаил Бенцианович, не волнуйтесь. Давайте присядем.
– Кто вы? Сколько времени? У меня телефон не работает. Пожалуйста, помогите мне. Как хорошо, что вы здесь оказались, спасибо. ‘Мэм’ он ее назвать по-русски не может. Чувствует язык, не говорить же 'сударыня'.
Миша говорит быстро и нервно, слишком многословно. Он с органичной легкостью истинно многоязычного человека переходит с английского на русский, не особенно удивившись русской речи. Это же
