Гиппопотам. Стивен Фрай

в Шотландии, именуют теперь долины. Сие произведение называется – надеюсь, тазик у тебя под рукой – «Властитель всего, что он видит». В доме, как мне известно, есть и другие спальни, способные предложить живопись более приемлемую, включая вполне сносную «Кумскую сивиллу, желающую смерти»[61] и относительно скабрезного «Зевса, насилующего Европу в окружении нимф и дриад, застывших в античных позах», однако с этой комнатой им и по стилю, и по комфорту тягаться трудно, так что я готов примириться со спаниелем ради ароматических ванн и приятного вида. Я все забываю спросить у Майкла, покупает он свои произведения искусства прямо центнерами или все же бросает на них временами предварительный взгляд. Что же, по крайней мере я избавлен от несказанного ужаса комнаты Хобхауса с ее «Ибо Агнец Заблудший сыскался», способной довести любого, не обладающего совсем уж железной волей, человека до ночных кошмаров и истерической трясучки. Ты знакома с Оливером Миллсом? Старинный приятель твоего отца, да и мой тоже. Самый вопиющий из вопиющих педерастов, изгнанный из священников кино– и телережиссер, – ты наверняка знаешь Оливера. Так вот, его однажды застали мечущимся туда-сюда по коридору у двери в комнату Хобхауса, – он был завернут в пуховое одеяло и завывал: «Отведите меня на чердак, к прислуге, в собачью конуру, в гранд-отель, куда угодно!» Естественно, отыскался дурак, который поменялся с ним комнатами.

      Однако властительного спаниеля, озирающего свои владения (или лучше сказать – недвижимость?), я как-нибудь выдержу, тем более что другой властительный спаниель, Дэвид, оказался так мил, что приложил кучу стараний, дабы удовлетворить любой мой каприз.

      – Ага! – сказал я, увидев уставленный бутылками стол. – Все, как ему и следует быть.

      Дэвид проследил за моим взглядом, остановившимся на высоком, зеленеющем, мерцающем лесе, который рос посреди сверкающего хрустального моря.

      – Вы ведь предпочитаете виски, дядя Эдвард?

      – Прежде чем мы двинемся дальше, дорогуша, – сказал я, – не покончить ли нам с «дядей»? «Тед» более чем сгодится, простой заурядный «Тед».

      – Ну да, – сказал Дэвид. – Тед. Как Тед Хит.

      – Мальчик твоего возраста слышал о Теде Хите?[62]

      Дэвид недоуменно уставился на меня:

      – Так он же был премьер-министром, разве нет?

      – А, ты про этого Теда Хита.[63] Я-то решил, что ты имеешь в виду лидера джаз-банда.

      – Какой банды?

      Иисусе, до чего же я ненавижу детей. И Иисусе же, до чего я ненавижу свою слабеющую память.

      – Ладно, Дэвид, – сказал я, – пожалуй, я… э… приму ванну и, понятное дело, после немного сосну.

      – О… ну да. – Разочарование он скрывать умеет. – Абсолютно. Вы знаете, где что?

      – Более-менее.

      Он отступал к двери:

      – Я бы… когда вы спуститесь вниз… там Южная лужайка, которая… – Дэвид показал пальцем на стену за кроватью, – вон там. Я, скорее всего, буду болтаться где-то на ней, и если вам захочется… ну, вы знаете. Поболтать.

      Я