Кочергин бросился вверх, к дороге: на ней все реже рявкали моторы грузовиков. Подняв автомат, лейтенант безрезультатно строчил в воздух. Бережнов и Софья Григорьевна в полусотне метров впереди тоже напрасно махали руками – водители мчавшихся на север уже редких машин никого не замечали. Тогда Кочергин, завидев последнюю машину, бросился ей навстречу. Пронзительно взвыли тормоза. Грузовик, немного проскочив вперед, круто встал. Когда Кочергин, подтягивая сумку, едва добежал до машины, она уже тронулась. К удивлению, Софья Григорьевна уже прочно сидела наверху, на брезенте, куда ей, по-видимому, помог забраться солдат, освободивший место в кабине подполковнику. Лейтенант, сунув ему автомат, успел вскочить на подножку. Автомашина быстро летела в сторону Мышковы. Немецкие танки, отчетливо различимые на противоположной стороне балки, остались позади». (Прим. С.С.)
К переправе вышли не в лучшем виде, с одним танком. Софья на переправе упала с моста в воду. Волосы дыбом, в сосульках. Я раненый, хромой, еле держусь на ногах. Опираюсь на костыль – кто-то из ребят притащил мне увесистую сучковатую дубину. Бриженев сказал, что остатки полка сосредотачиваются в селе Чапуры, и укатил. Мы двинулись туда. Навстречу нам сплошным потоком войска: артиллерия, танки, многокилометровые колонны пехоты… И только мы – в тыл! Тут произошел примечательный случай. Нас тогда угораздило попасть в какую-то воронку и застрять там. К танку направилась группа в белых полушубках:
– Кто такие? Почему драпаете?
Пытаюсь им доложить, кто мы и откуда. Даже не слушают, смотрят с презрением:
– Что за вид? Вояка хренов. Да по тебе трибунал плачет. Что за палка у тебя?..
Чувствую – хотят припаять бегство с поля боя. Я начал огрызаться. И кто-то из свиты съязвил:
– И воевал вместе с бабой?..
Тут я уже не выдержал, вскипел. Кричу экипажу:
– Заряжающий, слушай мою команду! Осколочным!
Тот разворачивает башню, опускает ствол. Эти опешили… Не знаю, чем бы все это