– Пациент поступил к нам из больницы Святой Марианны в Пуэрто-Амариньо. Поскольку личный идентификационный код показал, что он является одним из постоянных, зарегистрированных пользователей нашего госпиталя, они сразу же связались с нами. Больница Святой Марианны – учреждение достаточно бедное. Он поступил к нам в стадии сильного истощения и обезвоживания организма, что довольно странно, поскольку его нашли на плато Нуэстра-де-Монтебланко, а там сейчас сезон дождей, – негромко говорил Шейдеман, не слишком заботясь, слышат его собеседники или нет, захотят – услышат. – Замедление реакций на внешние раздражители, поверхностные повреждения кожных покровов и, похоже, частичная потеря памяти. К сожалению, он не желает общаться ни с кем, но…
– Насколько вы уверены, что это Майкл Макнамара? – не выдержал Лундквист.
Шейдеман остановился, обернулся и укоризненно посмотрел на него, явно давая понять, что не привык, когда ему не дают закончить свою мысль.
– Анализ ДНК дает уверенность в идентификации пациента на девяносто семь целых и шестьдесят сотых процента, – лекторским тоном произнес он.
– Где он сейчас? – снова спросил Лундквист, видя, что Макнамара не желает вступать в разговор.
– В реанимационном боксе. Мы как раз туда направляемся. – По тону профессора можно было понять, что если бы не несвоевременные вопросы, они бы уже давно прибыли на место. – Прошу, господа, мы почти пришли.
Майкл, опутанный нейлостаповыми нитями, как муха, попавшая в паутину, висел в боксе за толстым стеклом. Профессор и его свита остались снаружи, Макнамара подошел к стеклу вплотную, глядя на истощенное тело. По стеклу бежали данные о состоянии организма, понятные лишь посвященному, но Макнамара не видел их – он смотрел на сына и чувствовал, как лед, сковывавший его изнутри все одиннадцать месяцев, плавится, превращаясь в тепло, подступает к глазам, туманит их, заставляет учащенно биться сердце.
– Джефф, ты уверен, что это он? – спросил Лундквист.
Он обращался к Макнамаре на «ты» только наедине и в исключительно редких случаях.
– Уверен, – ответил Макнамара и порадовался, что голос звучит как обычно.
– Почему?
– Эх, Том… вот когда у тебя будут собственные дети…
Они помолчали, будто заново переживая прошедшие одиннадцать месяцев: судорожные поиски, нашествие журналистов, уход Марты.
– Я хочу знать, кто его нашел, – сказал Макнамара.
– Я узнал. Какой-то турист-экстремал, в одиночку пересекавший плато.
– Я хочу, – Макнамара подчеркнул слово «хочу», – чтобы этот человек никогда и ни в чем не нуждался. Ни он, ни его семья.
– Я позабочусь, – ответил Лундквист. – Полиция захочет поговорить с Майком.
– А вот об этом я позабочусь сам. – Макнамара оторвался от стекла и посмотрел на секретаря. – Все будет зависеть от желания Майка.