После лагерного сбора последовали маневры частями дивизии, применительно к Севастопольской кампании, в окрестностях Балаклавы.
Из выдающихся событий за время лагерей было торжество священного коронования их величеств. Празднества в Севастополе прошли блестяще, особенно красив был Черноморский флот. Невольно мне вспомнился 1894 год, 21 октября, 10 часов вечера, когда в феодосийском порту показался военный транспорт «Днестр», а через час я и еще пять офицеров получили [приказ] экстренно собраться и явиться на транспорт в 12 часов ночи для отправки в Ливадию, держать посты у гроба императора Александра III. В пять часов утра мы уже ехали по ялтинской набережной в Ливадию, с 9 часов стояли при гробе императора, и я тогда увидел всю семью. Трогательно было видеть императора в гробу, много видел неподдельных народных слез при прощании простого народа ночью в Ливадийском соборе. Перенос тела на крейсер «Память Меркурия» и его отплытие из ялтинского порта не поддаются описанию.
Зимний сезон 1896/7 годов я усиленно ухаживал за барышнями, а особенно за Феней Макаровой и Тасей Мосаковской, но кому из них отдавал предпочтение, я и сам не знал…
Спектакли, вечера, посещения знакомых шли своим обычным порядком, время летело как стрела, не было ни забот, ни горя, ни зависти – был вполне доволен своей судьбой, но было одно неприятное обстоятельство: застой в чинопроизводстве и в движении по службе; ведь года шли, я поручиком восемь лет, а надежды к производству и не видно – я в полку чуть ли не 12-й поручик и лет от роду 35-й год… Явилась мысль уходить за чинами на Дальний Восток, мысль эта засела гвоздем… Стала омрачать Крымское счастье. В конце года я частенько стал бывать в семье начальника Феодосийского карантинного округа Семена Спиридоновича Мосаковского, у которого были два сына – Вячеслав и Владимир, три дочери – Ольга, Наталья и Людмила, всех интереснее была Наталья (Тася). Меня принимали очень хорошо, «видов» на что-либо не показывал, да так и было, Феня Макарова была куда интереснее их. Как мы ценили, [что] женский элемент показывает то, что бывало на репетициях; мы заранее уславливались по окончании репетиции, [и] вместо того чтобы проводить дам, удирали через пожарный ход в ресторан нашего Пантели; дамская группа шла домой по одной стороне высокого бульвара, а мы шли в ресторан по другой стороне, закрытые насыпью бульвара.
Весной ходили за фиалками в кизильник, катались на нашей парусной шлюпке «Ласточка» и раз чуть не утонули, ездили большой кампанией