Скунс встал, отряхнулся и приподнял перед детенышами воображаемую шляпу.
– До встречи на Празднике Первой Пороши, – сказал он.
– До встречи, – отозвались Кит с Эйни.
Скунс зигзагами поковылял прочь и скрылся в темном дверном проеме «Ларканона».
– Сколько раз его уже обирали? – задумался Кит.
– Не знаю, – ответила Эйни. – Я перестала делать это еще крысенком. Грабить бедолагу неспортивно. Ему почти сочувствуешь.
– Почти, – отметил Кит. – Но народ заботится, чтобы он пережил зиму.
– От воя до щелчка, – произнесла Эйни, и маленькая розовая ладошка хлопнула по большой черной.
– От воя до щелчка.
Так говорили в Вывихнутом переулке. При этих словах всяк понимал, что ты оттуда, а не из уютных полей или лесов там, под Большим Небом. «От воя до щелчка» означало, что пусть ты пришел в этот мир с воем, а покинул его, как большинство обитателей Вывихнутого переулка, со щелчком капкана, но твои поступки между тем воем и тем щелчком делают тебя тем, кто ты есть.
Кит прожил в Вывихнутом переулке уже целый сезон листопада, с тех пор как его родители погибли в битве со стаей охотничьих псов, и знал, что все звери, кто не жил здесь, считали переулок всего лишь рассадником роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев.
Да, переулок действительно был рассадником роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев, но это был его, Кита, рассадник роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев. Конечно, они воровали друг у друга, но, забрав из чужого кармана десять желудей, всегда оставляли хоть один. В Вывихнутом переулке жители заботились друг о друге, даже если не ладили. В Вывихнутом переулке были те, кто любил Кита, и те, кого любил Кит.
Короче, это был дом. От воя до щелчка.
– Добрый вечер, Кит! – окликнул с той стороны дороги юного енота его дядюшка Рик.
Когда Кит остался сиротой, именно дядюшка Рик принял его к себе, дядюшка Рик пригласил Эйни пожить у них, когда ей тоже оказалось некуда идти, и дядюшка Рик записал их обоих в школу на грядущую зиму.
Взъерошенный старый енот был склонен впадать в экстаз от забытых осколков древней истории и скорее спустил бы последние зерна на старую книгу, чем на горячий обед, но он был добр и щедр, а в этом жестоком мире нельзя пожелать себе лучшего сторонника, чем добрый и щедрый енот. Кит отнюдь не возражал бы вырасти похожим на своего дядю.
За исключением огромной библиотеки. Кому нужны все эти книжки?
Дядя Рик махал им от входа в пекарню поссума Анселя «Сладость в радость». К закатному завтраку в популярном кафе уже выстроилась разношерстная очередь из сонно моргающих посетителей.
Тут были три белки, с виду из Театра танцующих белок, две лягушки из Рептильего трастового банка, которые просматривали длиннющие свитки, сплошь исписанные убористым почерком, юная церковная мышь с полной сумкой листовок на раздачу, бурундук в потрепанном пальто,