Хоть это и не по уставу, пошли всем скопом смотреть, что произошло… Я и Миткевич впереди, солдаты сзади. Подошли довольно близко. Вдруг мне говорят… Шкловский! Дымок!
Действительно запал пускал легонький дым, как от папиросы.
Без ног прыгнул вперед, вырвал из тротила запал и отбросил его на несколько шагов.
Слабый взрыв… взорвался запал еще в воздухе.
Сел на землю.
Над чепухой России и нашей маленькой ротной чепухой, над нашим тротилом, из которого мы устроили сами себе западню, плыли и, должно быть, кувыркались от радости, что плывут мимо облака…
Взорвался я позже.
Достали мы какие-то цилиндрики, весом в полфунта.
Для запала много, для патрона мало.
Оставлены были эти штучки не то немцами, не то французами.
Решили испытать. Запалы нам были очень нужны… Пытались сделать сами, но было не из чего, а тут ждался отход.
Наши (правый берег) ходили отбивать Алешки…
Из города, который весь на горе, был виден бой… выглядел он странно…
Стоят среди плавень два парохода и дымят…
Входили к Алешкам, но были выбиты. Погибло много матросов из прибывшего отряда; спасшиеся прибежали обратно без сапог и бушлатов.
Маневрировать мы не умели совсем.
Нужно было готовиться к взрыву станции и мостов.
Я пошел один к оврагу пробовать: запалы ли эти цилиндрики или нет.
Пришел. Лошади невдалеке стоят в тени дома. Мальчик где-то виден вдали.
Взял кусочек бикфордова шнура, отрезал на три секунды (срок, обычный для ручной бомбы) и начал вводить его в отверстие на дне патрона.
Отверстие велико. И вообще странный вид, не похоже на патрон, совсем не похоже.
Обернул шнур бумагой, вставил.
Зажег папиросу и, думая о ней (не умею курить), поднес огонь к шнуру.
И сразу взрыв наполнил весь мир, меня опахнуло горячим, и я упал и услышал свой пронзительный крик, и последняя мысль о последних мыслях вырвалась и как будто была последней.
Воздух был туго наполнен взрывом, взрыв гремел еще, я лежал на траве и бился, и кровь блестела кругом на траве, разбрызганная кругом дождем маленькими каплями, сверкающими и делающими траву еще зеленей.
Я видел свои ноги, развороченные через ремни деревянных сандалий, и грудь всю в крови, лошади неслись куда-то в сторону.
Я лежал на траве и рвал руками траву.
Как-то очень быстро прибежали солдаты…
Они догадались, что «Шкловский взорвался».
Послали телегу. Громадный Матвеев, силой которого гордился весь отряд, поднял меня на руки и пошел; под голову мне положили мою шляпку.
Другой солдат Лебединский сел на телегу и все щупал мне ноги с испуганным лицом.
Я дрожал мелкой дрожью, как испуганная лошадь. Прибежал