– О, это очень богатые буржуа! – сказала старуха. – Говорят, они не знают счета экю{7}. Для людей такого невысокого происхождения они довольно хорошо воспитаны и слывут весьма порядочными. Сама госпожа канонисса не считала для себя неподобающим встречаться с ними. Они много помогают бедным, а у хозяйки дома настолько благородные манеры, что ее никогда не примешь за то, что она есть на самом деле. Говорят, что ее отец был всего лишь музыкантом.
– Однако, милейшая, разве вы тоже канонисса, что так презрительно отзываетесь о музыкантах?
– Я, сударь? – не смущаясь, ответила старуха. – Я-то сама, как видите, женщина простая, но я всегда прислуживала благородным господам и провела в замке двадцать лет, ни больше ни меньше.
– В каком замке? – обернулся Флавьен.
– В вашем, господин граф, – ответил Жерве, муж старухи. – В вашем замке Мон-Ревеш.
– Ах да! Мон-Ревеш! Прошу прощенья! Я забыл, как называется мое новое поместье. И по пути никак не мог вспомнить. Название мне не очень-то нравится{8}. Совсем как ваши дороги. Так, значит, это называется замком? – добавил Флавьен, указывая на строение, которое он уже мысленно прозвал своей голубятней.
– Это уж как вам будет угодно, господин граф, – с обидой ответила старуха, – но здешние жители привыкли называть его так, и вовсе не в насмешку. Хоть он и маленький, но у него есть и башня, и ров, и мост, да и вид у него не менее величественный, чем у этой махины, Пюи-Вердона.
– А что такое Пюи-Вердон? – спросил Флавьен.
– Замок в одном лье от нас, который купили Дютертры. Он богатый, просторный, но госпоже канониссе было ни к чему жилище таких размеров. «Когда нет детей, места всегда хватает», – говаривала она.
– Расскажите нам о детях этого Дютертра, – сказал Флавьен, глядя на Тьерре. – Их, стало быть, несколько?
– Достаточно, чтобы выводить родителей из себя, и притом одни девочки! Если б у меня были дети, я бы хотела иметь только мальчиков!
– Женщина, у которой уже было много детей… – Флавьен подошел поближе