Через час Роману, наконец, удалось подняться на борт, и он принялся плутать по лабиринтам третьего класса, отыскивая свою каюту. В какой-то момент он уже решил, что каюты под номером 78-бис вообще не существует, и ему продали фальшивый билет, но, к счастью, какой-то матрос указал ему дорогу, и в конце темного коридора обнаружилась нужная дверь. В душном помещении едва помещались две узкие корабельные кровати. На одной из них уже расположился какой-то купчишка с кучей тюков. Роман сухо поздоровался, наскоро пристроил свой багаж под койкой и вышел на палубу. Он расположился у парапета и принялся наблюдать за посадкой, которая уже подходила к своему финальному этапу. Человек десять-пятнадцать еще топтались внизу. Часть из них, видимо, не имела билетов и пыталась прорваться на "авось" . Слышался бабий визг и утробный рокот контролера, который на повышенных тонах внушал что-то тощему мужичонке в драном тулупе. Мужичонка смущенно кивал, его баба голосила, детишки плакали, остальные пассажиры что-то кричали, выражая недовольство задержкой. У трапа первого класса обстановка была спокойней. Последний пассажир, взъерошенный господин средних лет в пенсне, суетливо размахивал зонтиком, отдавая распоряжения двум носильщикам, поднимающим по трапу его багаж. Приглядевшись, Роман узнал в пассажире популярного литератора А.П. Чехова.
Наконец, пароход дал три длинных низких гудка и очень медленно, покачиваясь и скрипя, стал отчаливать. Роман был молод, красив, практически здоров, ему предстояло увлекательное морское путешествие длиною в полтора месяца. Где-то за морями уже ждала его Одесса, а потом Москва. О чем еще можно было мечтать?
Курс парохода лежал на юг по меридиану, и погода с каждым днем становилась все лучше и лучше. На третий день сквозь шинельную серость облаков стало проглядывать солнце, и пассажиры высыпали на палубу, дабы согреться в его лучах. Еще через три дня все принялись искать тень, чтобы укрыться от излишнего жара. Матросы растянули над палубой первого класса тент и расставили шезлонги. Пассажиры второго и третьего классов довольствовались тенью, отбрасываемой различными корабельными конструкциями. Запасливые китайцы прогуливались по палубе с зонтиками. Роман, как и большинство пассажиров, был рад после промозглой сахалинской осени окунуться в тепло. Он проводил долгие часы на воздухе, читая книги, или просто разглядывая горизонт.
На седьмой день путешествия, как на седьмой день творения, перед разомлевшими путешественниками явились ворота в сад эдемский в образе бухты Виктории. Портовый гомон и бас корабельных гудков стал слышен еще до того, как в поле зрения появились очертания кораблей и огромных портовых кранов. “Петербург” пришвартовался на одном из пирсов Гонконга на двое суток для разгрузки-погрузки, а также для пополнения запасов провианта и пресной воды. На море стоял штиль, и стальная конструкция, лишившись естественного воздушного охлаждения, тотчас же раскалилась под лучами тропического солнца. Большинство пассажиров поспешили сойти на берег, и Роман был в их числе. Ему было весьма любопытно посмотреть, как живут люди в этой процветающей британской колонии. Кроме того, он намеревался пополнить личные запасы продовольствия.
Портовые сооружения, казалось, занимали не меньше половины острова. Роман долго плутал между складов, конторок, лавок и кабаков, прежде чем вышел на улицу, которая должна была привести его в центр города. Далее он планировал отыскать станцию электромеханического трамвая, на котором, по слухам, можно было подняться к самой высокой точке острова, которая называлась так же как и бухта – Виктория. Везде было шумно, пестро и грязно, однако на улицах царил относительный порядок, поддерживаемый местными полисменами. Служители закона были, как на подбор, щуплые и низкорослые, однако держались очень важно, гордясь своими конусовидными колониальными шлемами и белыми перчатками. Роман обратился к одному из них с просьбой подсказать дорогу, но смог разобрать ответ только с третьего раза – чудовищный акцент менял простейшие английские слова до неузнаваемости.
Добрых два часа Роман провел на улицах, где торговали съестным, тщетно пытаясь найти блюдо, которое не представляло бы опасности для европейского желудка. Большинство продуктов обладало таким запахом, что приблизится к ним было положительно невозможно. Там же, где удавалось разглядеть кулинарные ингредиенты, их вид был устрашающим: свиные кишки, копыта, когтистые куриные лапы, какие-то птичьи головы, маринованные уши – вот далеко не полный перечень составляющих, используемых в Гонконгской кухне. Разочаровавшись в местной кулинарии, Роман пообедал в английском