Почему я, собственно, так взвился? Ведь понятно, что у девушки такого полета не может быть со мной ничего общего. Иногда она замечает меня, когда мы сталкиваемся у кассы в магазине, и даже легко кивает, но она кивает всем, кого часто видит, не только мне. Просто такое воспитание. Так что же мне за дело до нее и до ее жизни? Я не раз задавал себе этот вопрос и, отвечая самому себе, злился и совершенно запутывался. Я ни на что не надеялся, ибо это было бы просто смешно. Но я хотел, чтобы она была рядом. Пусть я вижу ее только на расстоянии или через объектив моей мощной подзорной трубы, но я должен ее видеть. Как это ни назови – болезнью, любовью или глупостью – суть не изменится. И сколько бы я ни корил себя, сколько бы ни пытался сам над собой смеяться, просыпался я с мыслью о своей соседке. И когда засыпал, перед моим внутренним взглядом вставало ее совершенное лицо.
– Наташа, где ты сейчас находишься? Мне нужно срочно тебя увидеть!
Голос в трубке был прерывающийся, звонивший говорил скороговоркой, будто за ним гналась стая собак. И даже не поздоровался. И ни одного вопроса о ней: как, мол, она поживает? Как у нее настроение? Как себя чувствует, в конце концов. Не звонил неделю – и тут на тебе, надо срочно увидеть. Стало обидно.
– Что за спешка? – спросила Наташа, нарочито медля. У нее-то ничего не случилось, пожара нет, никто за ней не гонится.
– Не буду говорить по телефону, давай пересечемся, – не снижая темпа речи, продолжал собеседник, – у меня важное сообщение.
– Что за тайны, тебя что, ФСБ прослушивает? – усмехнулась девушка.
– С чего ты взяла? – На секунду замешкался звонивший. – Ну так что? Ты где находишься?
– У меня дела, – равнодушно ответила Наташа, – неделю от тебя не было никаких сообщений, а тут пожар случился.
– Не пожар, кое-что получше, – был ответ.
Несколько секунд оба собеседника молчали каждый у своей трубки. Молодой человек терпеливо, насколько это возможно в его ситуации, ждал, пока ему назначат