Нонн всей душой ненавидел всех, кто был хоть рангом выше, но благоразумная расчетливость заставляла его быть вежливым с теми, кто мог при нужде помочь. Хотя ни ритор, ни звездочет не занимали официальных должностей, они, несомненно, имели доступ к императору. Нонн же и не мечтал о таком счастье, и если сам не мог лицезреть властителя, то старался угодить тем, кто этой чести удостаивался.
– Вот этот скот оскорбил Его Величество! – Нотарий с ненавистью указал на крестьянина.
– Ты заблуждаешься, Нонн, – по профессиональной привычке возразил ритор. – Скот может оскорбить только скота, но не его величество.
– Пусть он убирается отсюда, – вмешался математик. – Я вижу, ему уже заплатили.
Но крестьянин, почуяв благоприятный оборот дела, облизал с усов дынный сок и захныкал:
– Заплатили, а сколько я получил-то? Всего-навсего пять жалких силикв! Слезно молю вас, смилуйтесь! Дайте хоть динарий[19]!
Математик, потрогав свой пояс, с улыбкой обратился к Лактанцию:
– Я кошелек дома забыл.
Ритор усмехнулся:
– А у меня его и дома нету. Во всей империи не найти кошелька, который не был бы для меня велик!
– Квинтипор! У тебя есть деньги? – крикнул Бион секретарю.
Юноша, скача через три ступени, сбежал вниз и протянул математику кошелек. Тот, заглянув внутрь, от изумления присвистнул:
– Клянусь Фортуной[20], это настоящий рог изобилия! У тебя тут мелочь, да и та – золотом, как у императора, мой мальчик!.. Что ж, хоть раз поглядим на счастливого человека!
Он швырнул крестьянину золотую монетку.
– И живо прочь отсюда! Не вздумай благодарить, а то лишишься золотого… и осла заодно!
Крестьянин от удивления разинул рот и пролепетал заикаясь:
– Неужто… золотой?
Бедняге только от стариков довелось слышать, что были когда-то золотые деньги, а видеть он их не видел. В смутные времена, при ежедневном обесценивании денег, каждый, у кого было золото, старался его припрятать. Богачи переплавляли в слитки не только золотые, но и старые серебряные монеты. А потерявшие цену денежные знаки везли целыми мешками на рынок.
– Ты ее понюхай! – засмеялся Бион.
Крестьянин потер монету пальцами: не сотрется ли позолота, как стирается серебро с новых сестерциев. Попробовал и на зуб, потом, довольный, осклабился во весь рот:
– Что вы! Мне без ослицы никак нельзя. Без нее меня и дома не признают. Мы с ней никогда не разлучаемся.
И он потрепал животное по холке.
Он сделал было несколько шагов в сторону, но ритор крикнул ему вдогонку:
– Послушай! Ты – не христианин?
Крестьянина этот вопрос явно задел:
– Зачем обижаешь, господин? Нешто я похож на еврея?!
Видимо, чтоб доказать, что он не тот, за кого его принимают, он сплюнул, да вышло не на землю, а на холку ослицы.