Отражения. Сборник рассказов. Елена Исаева

грозу переждем. В меня сегодня тоже молния попала, и ничего, как новенький» – и самолет еще немного продвинулся навстречу конику. Князь поочередно выдернул задние увязшие ноги и сделал два осторожных шажка… потом еще два. И остановился рядом с Василь Егорычем. «Я тебя помню» – подумал Князь. – «Хозяин приводил меня на это поле, когда я был совсем маленький… давно…». «Точно» – ответил самолет. Князь подумал: «Ты тёплый. Можно, я к тебе прислонюсь?» «Да сколько хочешь!» – отозвался Василь Егорыч и плотнее уперся в скользкую землю колесами. Вздрагивающий конский бок прислонился к облупленному фюзеляжу. Гроза укатилась на запад. Сыпал мелкий теплый дождь. Князь, вздрагивая тонкой шкурой, дремал, время от времени долгоного переступая по жирной грязи.

      Утром на поле пришел фермер Полосухин с племянником Макаром (домашние звали пацанёнка Комариком из-за его детской привычки менять местами буквы в словах). Они долго молча смотрели на странную картину – стоящий прямо посреди поля, стальным блеском в утреннем солнце блестящий самолет, с которого напрочь облезла вся краска, и Князь, прислонивший большую белую голову к самолетному боку между плоскостями крыла.

      – Видишь как… – многозначительно и невнятно высказался фермер Полосухин. – Грозой его напугало.

      – Кого? Самолет? – понимающе поинтересовался Макар.

      – Какой самолет? – медленно удивился фермер, – Князя. Князюшку моего грозой напугало. Молния прямо рядом с конюшней шарахнула, он и утёк. Всю ночь мыкался по округе.

      – Ага. А потом его самолет спас.

      Полосухин задумчиво поскреб черную недельную щетину на круглых щеках, посмотрел сверху на льняную макушку племянника и пробурчал:

      – Фантазер ты, Комарик…

      Князь пошевелил бархатными ушами и призывно заржал, услышав родной хозяйский голос.

      Двое в октябре

      10, пятница, вечер

      Медсестра в розовой форме, похожая на долгоногую египетскую кошку, заменила пластырь, еще раз протерла её спину, подмышки и голову, выключила верхний свет и ушла, тихо затворив за собой дверь.

      Через несколько минут пластырь начал действовать, боль свернулась внизу позвоночника, согрелась и почти утихла. Её боль была негромкой. Ещё боль была умной, с ней можно было разговаривать, уговаривать, убаюкивать. Но с каждым днем, с каждой ночью боль становилась коварней. Стоило порадоваться ее отсутствию, как она поднималась на лапы и начинала весело бегать по телу. Через пару часов веселья горячие, острые коготки уже не царапали, а жестко и страстно впивались в то, что когда-то было ее телом. Тогда приходила медсестра, приклеивала волшебный пластырь, и боль снова становилась ручной и вялой.

      Она задремала. Вернулся апрель, разноцветный, как в детстве Шуршал, звенел, пиликал. Добрая волна покачивала и уносила на середину реки. Боль, слегка впившись в позвоночник, сонно наблюдала за несущим течением.

      Снова щелкнула дверь. Нехотя выныривая из теплой