Окунь неспешно разлил коньяк по рюмкам примолкших парней, плеснул приличную порцию себе и, пригубив, поставил бокал и выложил на стол пачку папирос.
«Четверо смелых» при этом брезгливо наморщили носы: им было непонятно, какого чёрта босс курит жуткую дрянь – давно вышедшие из моды папиросы, да к тому же такие нестерпимо вонючие, словно в них вместо табака понапихали сушёного ослиного дерьма.
Окунь закурил и, выпустив облачко удушливого дыма, медленно обвёл глазами подчиненных. Взгляд его остановился на спокойном лице Нафани.
– Как наши дела, Михаил? – спросил он.
– Пока всё нормально, шеф, – уверенно улыбнулся Нафаня.
Ляпа и Ящик заулыбались, улыбнулся даже Вертляк.
– Значит, Васнецов поверил в то, что ты работаешь в транспортном агентстве? – недоверчиво прищурился Окунь.
– Конечно, – заверил Нафаня. – Вот только не знаю…
Громкое скептическое фырканье Окуня заставило замявшегося вдруг Нафаню умолкнуть на полуслове.
Окунь прихлебнул коньяка и насупил брови.
– Я так понимаю, аппаратуру ты не видел?
– Не видел, – неохотно признался Михаил, ощущая себя под пристальным взглядом шефа так, как недавно стоявший у всех на виду со спущенными штанами Вертляк. – В операционную он меня не пустил, – пояснил он извиняющимся тоном. – Да мы так или иначе увидим аппаратуру, – попытался оправдаться Нафаня, смело заглядывая в рыбьи глаза Окуня.
– Так-то оно так, – пожевав мундштук невыносимо смердящей папиросы, как будто бы согласился с Нафаней босс, но все почему-то вздрогнули при этих словах. Окунь посмотрел на Нафаню как на недоумка: – Запомни, мой плохо выбритый инженер, – произнёс он с сардонической ухмылкой, – когда ты покупаешь кота в мешке для себя – это твоё личное дело. Но когда ты и вы все, – он поочередно ткнул коптящей папироской в сторону каждого из притихших парней, – работаете на меня, вы должны расшибиться в лепёшку, но не допустить, чтобы мне всучили туфту. Я сам должен пощупать товар, а его ещё не видел никто из вас. Никто! – Окунь глубоко затянулся и, смяв быстро сгоревшую папиросу в пепельнице, тяжёлым взглядом обвёл уныло смакующую коньяк четвёрку.
Четвёрка чувствовала себя крайне неуютно.
Окунь смочил горло коньяком и продолжал:
– Я знаю, что вы испытываете сомнение и страх. Вам не хочется идти на это вроде бы простое, но странно пахнущее дело. Как говорится, у пилотов крен по тангажу, а у вас крен по мандражу. Да я и сам поначалу думал всего лишь отнять у этого грёбаного хирурга денежки, накопленные им для переселения в столицу. Любому лоху известно – это немалый куш. На одних взятках чиновникам разоришься, пока выкупишь место под солнцем в нашей бьющей с носка, мать её, белокаменной! Но это жалкие гроши по сравнению с той сочной капустой,