На приступ обреченного на гибель города первой двинулась кавалерия, встреченная жестокой канонадой с крепостных башен.
Как раз в ту минуту, когда начинался страшный эпилог кровавой драмы, на бастионе св. Марка перед капитаном Темпеста вдруг появился Эль-Кадур, араб успел выскользнуть из лагеря вместе с минерами, которых столько легло вокруг него под меткими выстрелами крепостных аркебузеров. Умный араб лучше всех знал, как пробираться незамеченным от лагеря в Фамагусту и обратно, не подвергаясь особенной опасности.
– Вот и пробил страшный час для Фамагусты, падрона! – дрожавшим от волнения голосом сказал он, очутившись возле своей переодетой госпожи. – Если только не совершится чудо, город завтра будет в руках турок.
– Мы все готовы умереть, – с покорностью промолвила она.
– А что станется с синьором Ле-Гюсьером?
– Его спасет Бог.
– Бегите, синьора, пока еще не поздно, – умоляющим голосом шептал араб, наклонясь к уху молодой герцогини – Завернитесь в мой плащ, и я незаметно проведу вас в безопасное место. Через полчаса я уже ни за что не ручаюсь.
– Ты забываешь, Эль-Кадур, что я не для красоты надела военные доспехи, – строго возразила благородная венецианка. – Я не лишу в минуту такой опасности для Фамагусты шпаги, которая не раз уже доказала свое умение защищать правое дело.
– Падрона, подумай, ведь ты идешь на верную и жестокую смерть! Я слышал, как Мустафа отдал приказ никого не щадить из тех, кто попадется живым в руки его кровожадных людей.
– Не бойся, мой верный Эль-Кадур, я сумею достойно умереть и не посрамлю своего имени, – гордо ответила храбрая девушка, подавив невольный вздох. – Если в книге судеб написано, что никто из нас не должен пережить взятия Фамагусты, то да будет воля Господня.
– Пойдем, падрона, – настаивал араб, глядя на нее с отчаянной мольбой в глазах. – Позволь мне спасти тебя хотя для…
– Оставь меня в покое! … Капитан Темпеста не опозорит себя постыдной трусостью и останется верен себе до последней минуты. Помни это, Эль-Кадур, и не терзай меня бесполезными просьбами. Мое слово твердо. Ты должен это знать.
– Хорошо, падрона. Ты хочешь умереть здесь, так и я умру рядом с тобой! – в сильном возбуждении говорил араб и подумал про себя: «Пусть так! Смерть все уравнивает, и бедный раб успокоится подле нее».
Между тем в окутанной ночным мраком равнине разыгрывался настоящий ад. В ответ на венецианскую канонаду загремели и турецкие орудия, их было около двухсот, что в то время