Второй странностью этих поляниц был их разговор. Рекли они что-то вроде по-славянски, но так невнятно, что ничего и не разберешь. Странно, лехита с другого конца славянской земли я понять могу, а этих поляниц нет. Понятно только одно – люб я оказался этим девам, очень люб, и в то же время они жалели меня за мои раны, точнее, глубокие царапины, из которых сейчас потоком струилась кровь, которыми наградили меня злые обрины. Ничего особо опасного в этих ранах не было, но вы же знаете дев, даже воинствующих, с каким вниманием они относятся к каждой царапине, которая может испортить их красоту, но мы, мужи, считаем, что шрамы нас только украшают.
– Лилия, Лилия, Лилия, – подобно птицам в вышине защебетали девы-воительницы, и тут появилась она, совсем юная и очень красная дева в белом, чуть светящаяся во тьме каким-то особенным белым светом. Несомненно, эта дева Лилия была богиней, младшей сестрой Лады* или ее младшей дщерью.
Примечание авторов: * Лада – богиня любви и брака славянского пантеона и жена бога огня и кузнечного ремесла Сварога. Правда, некоторые «исследователи» вообще отрицают существование такой богини у славян, забывая о том, что при развитом политеизме, который несомненно существовал у славян, на каждую область человеческой деятельности должно приходиться соответствующее божество, которое будет за нее отвечать.
– Достойный муж Добрыня, – услышал я звенящий тоненький голос прямо в середке своей головы, – достойный и славный. Поранили тебя немного, но мы это поправим.
– Да что ж ты, дева Лилия, говоришь со мной так, будто это я малое дите, а не ты? – возмутился я.
– Т-с-с, Добрыня, – ответила мне дева Лилия, – нравишься ты очень красным девам, и боятся те девы, что истечешь ты своей горячей кровью, прежде чем испробуют они твоего тела богатырского на жарком любовном ложе, где сплетаются в объятьях тела и рождается новая жизнь. Те двое дев, Ангелина и Федра, что в бою тебе спину боронили, говорят, что по праву кровного побратимства будут с тобой на этом ложе первыми, и поэтому мы с тобой сделаем вот так, вот так, и вот так.
С этими словами дева Лилия, чуть привстав на цыпочки, начала касаться своими тонкими пальцами моих ран; и там, где она их коснулась, кровь переставала течь, а сами раны превращались в побелевшие старые шрамы. И было это чудо чудное и диво дивное.
– Шрамы я тебе оставила, – произнесла Лилия, – потому что ты сам того хотел. Воительницам я, например, убираю все без остатка, потому что их шрамы совсем не красят, а наш князь Серегин хочет, чтобы его вои и воительницы всегда имели самое лучшее из того, что возможно получить. Ну