Свою колдовскую деятельность Маланья начала с полвека назад, когда была ещё подростком. Магическая сила в их роду передавалась по наследству уже несколько поколений. Как и все колдуньи, носила она двойное имя, настоящим было Евдокия. Дуняшей звали её в узком семейном кругу, а также те, кто был особенно близок с ней. Маланьей же она была для всего остального люда.
И вот как-то раз обратилась к ней соседка с просьбой извести со свету ненавистный ей род со стороны невестки её сына. Всё ей казалось, что молодая чета жила лучше бы, если б не наущения этой родственной ей стороны.
– Проси чего хошь, Маланьюшка, – начала свою просьбу Прасковья, – но дело своё сделай. Отблагодарю и не как-нибудь, а как скажешь. Тут не сумлевайся. Пусть сгинут они во мраке преисподнем.
– Да что ж так они насолили тебе, Параша?
– Ты делай то, что я тебе велю, а про всё остальное тебе знать не должно. Главное, чтоб Кирюша мой, как образ на стенке, для Настасии его в почитании был, чтоб одного его величала и за отца, и за мать, и за мужа кровного.
– От греха не видать и счастья верха. Так что ли? А счастье с верхом, так и дом верх дном… Ну, что ж, Параша, так тому и быть. Только знай, что малую толику беды той и ты поделишь с ними. Упадут на твою голову испытания, и испытания те ты должна преодолеть. Преодолеешь, если условия все мои выполнишь. Согласна ли?
– Ради сыночка своего всё стерплю.
– Тогда вот что! На окраине села, возле посадки, есть заброшенный стог сена. Там живёт семейство лис. Пойдёшь с сыном в полную луну с рогачом, удавкой и пустым мешком. На его вопрос «Зачем?» скажи «Так надо», мол, лисы кур из курятника крадут по ночам. Вот такое будет ему объяснение. Выловите тех лис удавкой, положите их в мешок, его домой отправишь, а сама мешок тот с лисами мне принесёшь. Наутро же, на восходе солнца, будь у дома моего. Пустую кастрюлю с собой прихвати.
– Зачем?
– В кастрюлю ту бульон тебе налью, который я сварю с лисьих потрохов, да крем на лисьем жиру с ворсяным их покровом в баночке тебе дам. Перед тем, как кремом тем пользоваться, надень резиновые перчатки, намажешь им одежду родственной тебе стороны, а сыну дашь бульон. Да чтобы съел до захода солнца наступающего дня. А ещё следи за тем, чтобы крем тот не попал на твою кожу!!! Резиновые перчатки выбросишь в отхожее место, а косточки, которые от бульона этого останутся, не выбрасывай!
– Почему?
– Лисы должны думать, что всё ещё живут.
Сложи кости те в кастрюлю, где бульон находился, затем отнеси в посадку, вырой ямку в земле и положи ту кастрюльку с костями в землю и там зарой их. Трижды прокрутись на том месте вокруг себя, поплюй трижды в сторону и произнеси: «Я в мешок вас не сажала.
Лапы я вам не вязала. И бульон с вас не варила. То Маланья угостила».
Если не зароешь их, то они, лисы эти, по твою душу придут и вочеловечатся. И упаси тебя боже тревожить прах этот!!! Всякому, кто эти кости разроет, – не поздоровится.
– Это как – «вочеловечатся»?
– Лучше тебе не знать. Всё поняла?
– Всё поняла, Маланьюшка. Сделаю всё так, как ты велишь.
– Про сказ мой никому ни слова.
Как сказано было, так всё и свершилось. После полуночи Прасковья принесла мешок со связанными лисами. Маланья тут же их взяла и ушла в долину Узкого Ручья к каменной гряде Каменного Коридора. В ту ночь в одной из пещер, местонахождение которой держалось в строжайшем секрете, при мигающих бликах свечей творилось таинство.
Если бы у читателя была возможность заглянуть в ту пещеру, то первое, что он увидел бы, был объёмных размеров казан, в котором на медленном огне варилось что-то. На длинных жердях, воткнутых в каменные расщелины вдоль стен пещеры, были черепа животных и птиц. Жерди эти имели форму крестовины, и на крестовинах тех накинуты были одежды, набитые изнутри соломой. Формой своей они напоминали человеческие тела. Ведьма бормотала что-то несуразное над этим казаном, время от времени обращаясь к какому-либо из чучел, и называла каждое из них особым причудливым именем. А в это время из расщелины земной коры поднимался жёлтый туман в вихреобразном потоке. Только к утру она явилась в свой дом…
…Вскоре при таинственных обстоятельствах Настасьино семейство вымерло без всяких видимых причин. Но и сама Прасковья занедужила и стала хворать непонятною болезнью. Врачи только разводили плечами. Хворала, хворала да в конце концов померла: видно, не до конца выполнила Маланьину инструкцию. Союз Настасьи и Кирьяна будто скручен был колючей проволокой: и разойтись сил не было, и жить по-людски тоже не получалось.
С тех пор прошло тридцать лет. У Маланьи подросли дети. Два её взрослых сына не унаследовали от неё тех дарований, которыми она обладала сама. Зато, женившись, дали ей внучат. Но она отчего-то никак не могла забыть историю о семействе лис, а также о той мученической смерти, которую они приняли от её рук.
Зоопарк
Старый лис Файзы проснулся, как всегда, в предрассветный час. Стебелёк клевера, уткнувшись в ноздрю, не давал ему больше спать. Он понюхал