Стандартная новостройка – хотя уже и не новая. Вот где прошла его бурная американская жизнь!
– А на кладбище нельзя заглянуть? – вырвалось у меня.
– Знаешь, – сказал Голышев уже с досадой, – тут не «заглядывают!» Тут едут. Причем с большими проблемами. Сиди и не рыпайся. Не сбивай!
И вот еще точечный дом, и мы вдруг останавливаемся.
– Ну, давай! – говорит Голышев. – Твой дом! А меня Иосиф где-то в Бруклине поселил – надо доехать.
– Пока! – Я выхожу.
«Пока» тут скорее звучит как «прощай».
– Там, наверное, «доормен»… – высунувшись, говорит Голышев. – Ну как бы вахтер. Сможешь объясниться?
– Офф коуз!
И я остаюсь один. Поднимаю голову. Та же «не новая новостройка»! Никакого дормена нет. Но и лифт почему-то не спускается. Какой-то ключ, наверное, надо вставлять? За границей всегда что-то надо знать, чего ты не знаешь! Есть ощущение нереальности, «того света». Чистая лестница, с цветами на площадках, кажется уже раем: можно и пешком.
Открывает Вика.
– О! Я слышала, что ты здесь, гуляешь с Иосифом, но уж никак не чаяла, что появишься!
– Ну как же! – восклицаю я.
Не говорить же, как было дело! Темновато и тесновато, по сравнению с их квартирой на Петроградской.
– А Михаил где?
– На работе, где же еще, – говорит хмуро.
Растопим лед!
– О! – грохаю бутылкой об стол. Таких бутылок с зажигательной смесью несколько у меня!
Но разговор не зажигается.
– Удостоился, значит? – говорит Вика.
– Чего?
– Великого нашего лицезреть.
– Да он нормальный! – восклицаю я.
– Ну да! – усмехается Вика. – Дома у него теперь знаешь как? Во главе стола сидит он, рядом – предыдущие лауреаты Нобелевской, за ними – будущие лауреаты. Дальше – лауреаты других премий, а нас, грешных, в самом конце, если место найдется!
– Да мы валялись с ним на траве!
– Надо было тебе скосить ту траву и засушить! Потом выгодно продашь.
Пора кончать эту мороку.
– Ну, за встречу! Давай.
– Милая русская привычка – пить с утра! – усмехается Вика. Меня, честно скажу, больше интересовала закуска. – Может быть, как у вас говорят, «руки помоешь»? – предлагает она.
– Я вообще мытьем рук не увлекаюсь… Но ладно!
С некоторым усилием все же встаю. Здесь все «на преодолении». Другой мир. Вода в унитазе стоит «на самом высоком уровне», почти у самого его края – крайне непривычно, даже неловко! Душ торчит из стены твердой палкой, два раза жахнулся башкой, пока мылся.
Вика встречает меня криком, когда выхожу:
– Валера! Ты что, с ума, сошел? Закрой сейчас же окно! Негр по пожарной лестнице взлетит, схватит твою сумку, ты и не увидишь его!
Вешаю тяжелую сумку себе на шею. Вика тут улыбается:
– Ну ладно уж, сними!
Чуть выпиваем.
Потом я открываю тетрадь с записями. Отсюда мы и начнем захватывать Нью-Йорк!
– Кстати,