– У вас был секс с четырьмя или пятью разными женщинами, но после первого раза вы больше ни с кем из них не встречались?
– Они спасают меня от бессонницы. А потом у меня в голове что-то переключается, я понимаю, что меня обнимает не Одри, а кто-то другой, и я…
– Вы просыпаетесь?
– Да.
Они оба кладут ногу на ногу, ненароком зеркаля друг друга.
– Что еще вам дают эти встречи?
Жалость и страсть. Облегчение. Джона пытается думать о разных женщинах, но перед мысленным взором стоит только вид со скамьи Одри: павлины, лебеди, гуси.
– Я просто хочу, чтобы можно было хотя бы немного поспать. Пусть всего три часа, но это уже как подарок. Да, может быть, это не очень красиво, но…
Он ломает зеркальное отражение. Он уже девять месяцев ходит к этому психологу, к этому лысеющему человеку, который не знает, что значит потерять жену или перенести три выкидыша. Но в их продолжающемся знакомстве Джона находит некоторое утешение; этот крошечный кабинет стал для него своего рода убежищем с красивыми пейзажами на стенах и диванными подушками пастельных цветов. Пожалуй, это единственное место в мире, где он может купаться в своем уродстве – прямо-таки утопать.
– Может быть, после девяти лет моногамии я наслаждаюсь свободой. Все женщины разные… – Он расправляет плечи, стараясь принять бравый вид. – Я развлекаюсь.
– Развлекаетесь? Да, наверное, так и есть.
Разговор заходит в тупик. Они смотрят друг другу в глаза, и каждый ждет, что другой первым отведет взгляд. Потом оба моргают одновременно.
Деревья все еще голые. В конце февраля Джона испытывает искушение скрашивать долгие зимние вечера зажигательным сексом, но ему самому уже стало противно от собственного беспробудного блядства. Его мучает чувство вины за то, что он не звонит, за пустые слова, за растраченные зря женские поцелуи. Но в одиночестве тоже невыносимо. В три часа ночи он бродит по дому, зверея от недосыпа. Мышцы ног сводит судорогой. Он стоит, бьет ногой по двери в ванную, пока дерево не ломается – а потом до утра ползает по полу, собирает щепки.
Покончив с уборкой, он идет сполоснуть лицо холодной водой. Долго смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной. Где тот музыкант-идеалист, сделавший предложение Одри? Его больше нет. Вместо него – тридцативосьмилетний мужик с жестким лицом. Взрослый дядька, ведущий себя как подросток. Еще нет сорока, а уже вдовец, думает Джона; уже почти сорок, и ничего не добился в жизни. Беспорядочный секс – его единственное снотворное. В качестве альтернативы можно принять сразу весь пузырек таблеток и уже никогда не проснуться. Он открывает аптечку, смотрит на зловещие пузырьки и размышляет о пропасти между замыслом и его воплощением. Что должно произойти, чтобы человек преодолел эту пропасть одним прыжком?
Соло на гитаре
В воздухе пахнет весной. Близится время закрытия, люди стекаются к воротам Виктории с разных сторон. Кто-то шагает медленно, нехотя – еще не готовый покинуть этот цветущий мир; но констебль стоит у ворот, просит граждан поторопиться. Кью-роуд за воротами забита машинами, стоящими в пробке перед въездом на мост. Посетители