– Ловкий прохвост! – замечает он наконец. – Но, знаете, для вас это может кончиться худо…
– Пусть, – соглашаюсь я, – только бы отыскать тетрадку! Вы понимаете, что мой план без нее, без пояснений, – никому не нужная бумага!
Доктор подходит к окну, стоит широкой спиной ко мне, постукивает по стеклу. Потом шагает по кабинету и говорит, словно сам с собой:
– В здешнем тресте потолковать?
– Не захотят и слушать, доктор! Вероятно, искренне верят, что я мошенник, укравший план…
– Гм… – Доктор переводит на меня невидящие глаза. По лицу его чувствую, что он близок к решению.
– Важно что? – овладевает доктор своею мыслью. – Оборвать эту слежку и помочь вам в поисках.
– О, доктор! Только это и нужно!
– Так, – решительно заключает он. – Я о вас расскажу сегодня авторитетным людям. А дальше, чтобы не испортить дела, вы останетесь пока у меня и не будете высовывать носа на улицу до того времени, когда это будет можно. Согласны?
О чем же тут спорить? Я соглашаюсь.
– Плохо ведь что, – волнуется доктор, – а вдруг ничего не найдется? Какое у вас тогда положение будет?
– А, черт побери! – вдруг вскипает он. – Нечего церемониться с этим Максаковым! Вы говорите, Ирина Макарова знает его в лицо?
– Да, знает…
– Дайте мне ее адрес!
Я называю ему дворец литераторов.
Закончив дела, мы идем обедать. Доктор предоставляет мне весь кабинет. В нем я и буду жить. Он даже послал продать мой билет, и через час мне приносят деньги.
Я чувствую себя маленьким и эгоистичным перед ясным благодушием этого человека.
Окна мягко проваливаются в сумерки, в вечер.
Я сижу на широком кожаном диване. Доктор давно уехал. Солидно молчит кабинет.
Я сижу, погруженный в мякоть подушек и в жесткие свои мысли. Невидимый стол звонит невидимыми часами семь раз. Я включаю штепсель. Машинально беру с этажерки книгу. Наталкиваюсь на фамилию знакомого мне сибирского писателя Антона Сорокина.
Перелистываю и позевываю беспокойно. Так в нервной зевоте тоскуют иногда ожидающие собаки.
Вдруг я вскакиваю и начинаю собираться. Навязчивая моя мысль одерживает победу!
Я делаюсь настороженным, возбужденным, почти веселым. Как я мог согласиться на пассивное ожидание! Как, рискуя своею судьбой, я решился вовлечь в авантюру и доктора, остаться в его квартире, при своем нелегальном положении?
Пойду сейчас в библиотеку и продолжу поиски… А если путь туда будет закрыт?.. Тогда… тогда я попробую отыскать во дворце литераторов Ирину. Предупрежу ее. Пусть она ищет сама, если меня заберут. Пусть постарается за прииск. Пусть недаром ее там помнят!
В записке пишу доктору, куда я пошел. Кладу записку на стол. Звоню, прошу за мной запереть.
Вместе с холодом улицы в меня возвращается вчерашняя напряженная тревожность. Будто не было ни ночи, ни хорошего дня у славного доктора, а само собой, как в кино,