– Я покидаю город, устранив лишь одного врага. Может явиться иной горгл, хотя вряд ли, портал гроз закрыт. Но и без того в мире есть альв, бес второго царства. Добавлю, даже без нас, бесов, в Эйнэ гнили людской выше крыш… Я желал бы оставить город под присмотром вервра, пусть младенца по силе и опыту. Я желал бы, чтобы самонадеянный тигрёнок знал: это моя территория. Я желал бы, чтобы он не рассказывал, что видел меня. Никому, пока мы снова не увидимся, если такое случится.
– И что тогда? – заподозрил Дорн. – Будет испрошена плата за мою жизнь?
– Твоя жизнь стоит так дорого, чтобы я помнил о ней, как о ценности? – прошелестел вервр. – Уходи. Ты отказался от места в свите. Ты оскорбил меня, а ведь я предлагал от души.
– Вы лжёте? – насторожился Дорн. – Шутите?
– Издеваюсь, – поправил вервр. – Скажи Лофру: если мой Пэм не придёт первым, прибью. Скажи князю: Рэкст передал привет. Пусть, подписывая всякую дрянь, помнит мой рассказ о памятнике в городе Корфе. Скажи Дохлятине, что я на него зол. Да, Дохлятине Хэйду, лично. Можешь добавить, что сам ты тоже зол. Он ведь убил тебя сегодняшним поручением. Еще скажи Монзу… тихо, не ставя в известность прочих: я удивлён, что он жив. Но я… рад. И ещё скажи ему: имя удачно прижилось, благодарю.
– Но я уже пообещал вам, что не видел вас!
– Не видел. Но скажи. Ещё навести беса Альвира. Скажи, что я люблю точить когти о дерево. Он по природе альв, то есть бес второго царства. С ним боя не будет, помни. Он мастер ядов. Это тоже помни.
– Я понял, постараюсь всё исполнить наилучшим образом. А что с Улом? – спросил Дорн, передумав уходить.
– Ар-р, – взвился вервр, обернулся и сразу прыгнул в ночь, не желая показывать своё изуродованное лицо. – Клог враг мне, навсегда враг! Выживет там – приговорю здесь!
Столичные истории. Выйти в свет
– Мы можем изрядно экономить на свечах, – съязвила Лионэла вместо приветствия, не оборачиваясь к шагнувшему через порог Дорну и не отвлекаясь от починки платья.
Она, конечно же, готовилась к очередному визиту вежливости. Переделывала одно из трёх своих платьев, чтобы с новым кружевом и лентами оно казалось и само – новым. Чтобы никто не посмел вообразить, будто гордая ноба хэш Донго с осени питается исключительно кашей на воде. Сейчас щепетильность Лии раздражала страшно, поэтому и думалось о ней с полным именем, официальным. Ведь ничто не уязвляет более, чем отчуждение друга. Дорн знал, был зол и непременно съязвил бы в ответ, прицельно и больно… Но – не до того!
В голове пойманной птицей бьётся мысль: а если князь всё же вцепился в нечто ценное для себя и подписал бумагу? А если жены нет дома, а если…
– Чиа! – отчаянно вскрикнул Дорн, втянул воздух и сполз вдоль стены, мысленно проклиная себя за то, что разбудил и растревожил жену. – Ты дома…
– О-о, если вы изволите гневаться