Любопытно, что первая волна организованной инквизиции в Западной Европе датируется самими историками как раз началом «монгольского» завоевания в XIII веке, а именно 1229–1230 годами н. э.
Вторая волна инквизиции в конце XV века совпала со временем великого княжения Ивана III, который именовался «новым Константином» и выступал в глазах современников «браздодержателем святых божественных престол вселенской церкви». Проще говоря, ему была подчинена в каком-то смысле вселенская церковь.
Иван III, вероятно, и решал – где, в каких областях вводить новую инквизицию.
Итак, сопоставляя приведенные факты, зададимся вопросом: случайно ли совпали во времени призывы из Москвы – Третьего Рима искоренить содомский грех во вселенской церкви и одновременное учреждение новой инквизиции в Западной Европе? Которая как будто была специально предназначена для выполнения этой «миссии».
Коснемся часто обсуждаемого в литературе вопроса о «преступлениях инквизиции». Современные авторы убеждают, будто институт инквизиции отличался изуверской и странно бессмысленной жестокостью. Якобы по всей Европе чадили костры, на которых сжигали невинных людей, и т. п.
Но в то же время существует другая точка зрения, высказываемая в западноевропейской литературе, согласно которой суды инквизиции не выделялись особой жестокостью на фоне обычного судопроизводства того времени. Больше того, инквизиция была лучше организована, в ней было меньше произвола. Например, по словам известного исследователя католицизма члена-корреспондента АН СССР И. Р. Григулевича, «французский епископ Селестен Дуэ утверждал, что создание инквизиционных трибуналов… было в интересах еретиков, так как спасало их от погромов, массовых расправ и бесконтрольных преследований». «Трибуналы инквизиции, – заявлял Селестен Дуэ, – также способствовали сохранению цивилизации эпохи, ибо они укрепляли порядок и препятствовали распространению острого зла, защищали интересы века и действительно охраняли христианскую идеологию и социальную справедливость».
И. Р. Григулевич в своей «Истории инквизиции» приводит много примеров аналогичных высказываний.
Таким образом, об инквизиции судили и судят по-разному.
В свете н а ш е й р е к о н с т р у к ц и и возникает естественный вопрос. Не является ли изображение инквизиции как орудия бессмысленного преследования людей – на основе фантастических и бредовых обвинений – частью пропагандистского искажения эпохи русско-турецкого «монгольского» владычества в Западной Европе?
Вспомним «Хронику» Матфея Парижского, в которой «изуверы-татары» пьют воду только в случае крайней необходимости, когда под рукой нет свежей человеческой крови, поджаривают людей на вертелах и т. д.