– Но, отец, быть может, вас вполне устроила бы невестка из тех, что я бы сам вам предложил?
– И думать забудьте! В ваших венах течет моя кровь, ваше происхождение столь благородно, что вам не пристало жениться на неровне.
– Неравный брак? Никогда, господин барон! И тем не менее я весь дрожу, не смея выговорить имя той, которую люблю.
– Которую вы любите! – оживился старик. – Неужто, сударь мой, вы влюблены?
– Да, отец, я полюбил на всю жизнь!
Тонкие губы барона искривились в усмешке; он пожал плечами и произнес:
– Мальчишка!
Конечно, было странно слышать из уст дряхлого старика подобную насмешку, тем более брошенную в адрес бравого двадцатипятилетнего полковника в самом расцвете сил.
– Мальчишка! – повторил он.
А затем по-отечески снисходительно прибавил:
– Что ж, продолжайте, сударь мой. Стало быть, вы весь дрожите, не смея выговорить имя той, которую полюбили «на всю жизнь», – на последних словах он сделал ударение. – Неужели она недостойна вас?
– О! – воскликнул Тристан, теряя самообладание из-за столь ничтожного подозрения. – О, отец, и как вы только могли такое подумать? Даже ангелы не могут похвастать такой чистотой, какая свойственна моей обожаемой девочке.
– Замечательно! Хотелось бы в это верить, а узнать имя вашего ангела – уж тем более.
Тристан собрался с духом и с напускным спокойствием, которое разоблачал его взволнованный голос, сказал:
– Та, которую я люблю, отец, приходится единственной дочерью вашему соседу, графу Теобальду де Миребэлю.
IX. Семейные портреты
Произнеся имя возлюбленной девушки, Тристан де Шан-д’Ивер ожидал бури: он приготовился к тому, что отец, придя в ярость, начнет метать громы и молнии – закатит умопомрачительную сцену.
Но ничуть не бывало.
Когда Тристан произнес имя Бланш, престарелый барон с трудом поднялся и, опершись одной рукой на трость с золотым набалдашником, а другой – на локоть сына, повлек молодого человека к красочному полотну с изображением генеалогического древа, о котором мы уже упоминали, – перед ним они оба остановились.
– Вы хорошо видите это, сударь мой, не так ли? – спросил барон, указуя на испещренный геральдическими знаками пергамент.
– Разумеется, – ответил Тристан.
– Знаете, что это за герб?
– Это наш герб, отец.
– А известно ли вам, что означают пышные ветви, что простираются от величественного ствола?
– Наших родственников.
– Так как же, сударь мой, зная все это, вы бесстыдно попираете историю вашего рода?
– Но, отец, я думал…
– Вы плохо думали, сударь. И пусть вы никогда этого не знали, пусть забыли, я, как бы то ни было, готов прийти на помощь вашему невежеству и освежить