Ковалев никогда не был адептом христианства, ревнителем веры. Он даже крещен не был, хотя родственники, особенно мать, настаивали и уговаривали. Его не интересовало омовение в купели и причастие, как, впрочем, и другие обряды христианского мира, а эту цитату из Библии – о путешествии через Долину смертной тени, – он услышал из уст киношного священника во время просмотра американского сериала.
Разве он виноват, что именно эта цитата запала в голову? В голове, ведь много умещается всякой чепухи, попадающей туда помимо воли владельца. Всего не упомнишь и не процитируешь! «Интересно, – размышлял он, – что бы сказал Сергей Павлович, услышав о моих бредовых снах? Он точно бы определил, что у меня крыша потекла, и не взял бы в группу. Наверное, так!»
Дмитрий по-новому взглянул на Гонцова и Ракитина. Его новые коллеги работали, спорили, расследовали, и совсем не заморачивались странными вопросами о соперничестве добра и зла в Долине смертной тени.
Юрий Юрьевич, худой, длинный, смотрел видеозапись, не отрываясь от экрана, подперев рукой острый подбородок, а Саша Ракитин взъерошив волосы на голове, что-то быстро печатал. Его пальцы порхали над клавиатурой, и Ковалев невольно позавидовал ему, его скорости печатанья. И вообще, Ракитин ему нравился: веселый, круглолицый, розовощекий, от него веяло оптимизмом и позитивом, а таких людей Дмитрий уважал. Он, Ковалев, когда они только познакомились, невзначай поинтересовался, где Ракитин прежде работал, до того, как попал в ФСБ. Оказалось, тот преподавал информатику в школе. «Там же тяжело! – посочувствовал Ковалев, – офигенный шум, все орут, носятся, как угорелые». «Нет, наоборот, там здорово! – возразил Ракитин, улыбаясь. – Детки! От них знаешь, какая энергетика прет? Я бы ни за что не ушел, если бы не предложили сюда».
– Ты чего стоишь? – удивленно воззрился не него Гонцов. – Не маячь, горизонт закрываешь!
Дмитрий хотел язвительно парировать, но промолчал, сел в кресло и откинулся назад на упругую спинку. Ему хотелось всё взвесить, разложить в голове по полочкам: и разговор с Евгением Дегтярем, и гильзу от неизвестного пистолета с места преступления, и Сашу, девушку, внезапно возникшую из теплого вечернего полумрака. Но из задумчивого транса его вырвал громкий голос, принадлежавший полковнику Забелину
– Спим в рабочее время? Что у вас нового? – на удивление резким тоном спросил Сергей Павлович, остановившись на входе. Он выглядел мрачным и неразговорчивым: не шутил, как обычно, не делился возникшими соображениями по поводу дела, короче, не был самим собой.
Он был чем-то недоволен. Его подчиненные это сразу приметили и почувствовали себя так же неуютно, как чувствуют проигравшие соревнования спортсмены перед строгим тренером, сделавшим на них ставку. Только они не знали, что Забелин в душе был недоволен не ими, а прежде всего, самим собой.
Когда генерал Васильев