о наступлении (26 Зу’ль Хиджжы 63 – 26 августа 683). Началась страшно упорная сеча. Беглецы и союзники пророка бились с фанатическим воодушевлением давних времен, когда в присутствии самого Мухаммеда они рассеивали полчища неверных, а после его смерти преследовали язычников по всей Аравии. Но язычники новейшей формации, эти поддельные сирийские мусульмане, успели перенять тайны дисциплины истых правоверных на полях битв при Абу Бекре и Омаре, а в войнах с византийцами досконально изучили военное искусство: вот почему на сторону более сильного должна была склониться победа. Она была началом неслыханного даже в войнах с неверующими разорения города. Жителей, не успевших пасть во время боя, приканчивали, калечили, имущество грабили и уничтожали. Три дня неистовствовали сирийцы со всей жестокостью полуцивилизованной солдатчины. А когда наконец наступило пресыщение ярости опустошения, когда успели осквернить с животной свирепостью даже святыню мечети Мухаммеда, то даже и этим не насытилась дышащая мстительностью кровожадность Муслима. Отыскивались снова и снова один за другим набожные и высокозаслуженные люди в деле веры, и их умерщвляли, осыпая градом едких насмешек. Казалось, с приближением собственной кончины, ежедневно угрожавшей полководцу быстрым развитием болезни, все росла в его душе страсть к убийствам. Насытился и он наконец пролитой кровью: искупительной жертвой пали 2400 союзников и 2300 курейшитов – краса религии, хранители чистого учения ислама. Быть может, столько же успело бежать по окончании сражения. Остальные принуждены были принести присягу Язиду как рабы. Их личностями, семьей и достоянием халиф мог распорядиться по своему усмотрению. Судьба их поистине стала плачевной: все время, пока Омейяды владели Мединой, остатки старинного населения подвергались жесточайшим мучениям и угнетению и им ничего не оставалось впоследствии, как только искать спасения в бегстве. Подобно бежавшим с поля сражения в Харре, и они тоже направились в Африку. Там приняли они участие в войнах с берберами, а позднее служили в мусульманских войсках против вестготов и завоевали себе наконец новую родину в Испании.
Страшная расправа, которой подверглась Медина, была как бы отместкой языческого арабизма за кровавое усмирение арабского восстания после смерти Мухаммеда. Чем позднее наступило мщение, тем полнее оно совершилось. Местопребывание старинных сподвижников пророка, духовное средоточие ислама, Медина – перестала существовать. Однако семена, пересаженные в прежние годы в Ирак, начинали уже всходить; вскоре должно было обнаружиться, что, хотя бесцельной ненависти язычески настроенных людей и удалось осквернить мечеть пророка, но перед могучим воздействием проявленной в ней божественной силы они же должны были впоследствии бессильно опустить руки. Однако прежде, чем дело веры могло снова воспарить в Куфе и Басре, необходимо было, чтобы над всем обширным царством халифа пронеслась долго не умолкавшая гроза, яростные порывы которой,
