Готовясь исцелять жену, я вспоминал о ее брате. Сравнивал, конечно. Вера расслабленно лежала на диване, подвернув руку под голову. Привычная и спокойная обстановка настраивала на деловой лад. Я разматывал очаг боли. Она, уйдя взглядом в себя, прислушивалась. Хотела, видимо, почувствовать влияние ладони. Потом подняла взгляд, спросила:
– У Лени не так было?
– Нет, не так! – ответил я сходу, ожидая подобный вопрос. У Лени там сразу оглушило, а у тебя вообще почти ничего не слышно. – Вера потупилась, слегка прикусила палец. Показалось, не поверила. Это обескураживало. Хотелось немедленно доказать что-то и ей, и себе.
Больное место ниже подмышки, куда она показывала рукой, сначала почти не прощупывалось. Требовалось немало усилий, чтобы хоть немного вычленить и зацепить очаг. И даже зацепившись за него, я не мог его раскачать. Когда, заблудившись в лесу, видишь знакомую, сломленную березу, наступает облегчение. Я не находил эту березу. Смотреть на жену было все больнее. Живот распирало, а я не знал, что с этим делать.
Веру с детства воспитывали в уважении к женской доле. Кроме трех братьев, у нее была младшая сестра. Рассказывала, как они с сестрой работали на огороде. Ей было лет двенадцать. Работали в испепеляющую жару, не разгибаясь, весь день.
– Таня убежит куда-нибудь. Я постарше, с меня спросят, поэтому кричу ей: «Таня, иди сюда. Таня…» – она появляется. Куда деваться-то? Грядки большущие. Пололи их, поливали. Мама с папой на работе, а мальчишки играют где-то на поляне в это время в футбол, – не мужская работа, травку дергать. Так заведено было в деревне.
Трудилась всю жизнь, не покладая рук. Сыновей вырастила. С ее-то красотой могла бы выйти за богатого. Тот носил бы ее всю жизнь на руках. Я не богач. И ущербным себя никогда из-за этого не считал. Но вот когда она заболела тяжело, что-то безысходное навалилось, прижало. И вспыхнуло! Вспыхнуло невероятной энергией противостояния. Делал все, что было в моих силах, лишь бы спасти жену. Лечил руками, полагая, что хуже от этого не будет.
Утром, чуть свет, просыпался. Вера спала на краю дивана. Я осторожно перебирался через нее, шел на кухню, разогревал чайник. Потом притаскивал из другой комнаты две подушки, складывал их друг на друга у стены. Кружку с чаем ставил на подлокотник дивана, тихонько, чтобы не потревожить Верин сон. Усаживался на подушки. Легонько отгибал с Веры одеяло, окидывал взглядом фигуру. Расправлял складки на ночной сорочке, подключал биополе правой ладони. И кружил поверх больного места, заостряя внимание на ощущениях. Не сходя с места, часами выуживал болезнь из тела.
– Господи Исусе Христе, Сыне Божии, помилуй мя грешнаго! – твердил я, призывая Всевышнего, в надежде, что поможет. Эта надежда зиждилась на бабкиных словах из далекого детства.
– Держи всегда Бога в мыслях, и Он услышит тебя. Молящему воздастся, – наставляла меня набожная старушка, рассыпая семена веры. К сожалению, я не внимал ее