рот и воткнул мне хвост прямо в него. Я сразу же выплюнул хвост и ребята меня отпустили, затем они стали еще больше смеяться, ну и когда им надоело, стали расходится, я же сидел там и держал в руке хвост. Никто меня не ждал, все ушли, помогать мне никто не собирался. И тогда я заплакал, мне было стыдно, что я не смог помочь коту, что был на стороне зла, и совесть сжимала мое сердце. Спустя какое-то время я собрался духом и встал, а затем отправился домой, я хотел, чтобы меня кто-нибудь утешил, но не мог рассказать маме. Подойдя во двор, меня увидела мать, она была вся в слезах, подойдя к ней, она побила меня лозиной по бедрам, я стал плакать. Мне было больно, но эта боль проходила мимо меня, я даже был рад, что меня наказывают, и я был рад, что я смогу поплакать таким образом, чтобы все подумали, что виной тому удары лозиной. Потом мама обняла меня и извинялась, а я обнял ее. Придя домой, я что-то съел и сразу же лег спать, я был выжит, сил не было. Наутро мама сделала вид, что все хорошо, точнее она пыталась загладить вину за свои распущенные руки, за ту боль, которую она нанесла мне. Я тоже подыграл ей, что все хорошо. Затем я отправился в школу и друзья со мной уже не разговаривали, лишь хихикали с меня вдали. Все это было мне безразлично, они мне больше не являлись друзьями, мне захотелось настоящего друга, с кем я мог бы делать хорошие дела, кому мог бы рассказать о своих укорах совести и спустя какое-то время они появились. Одного звали Тони, а другого Роби. Они всегда были со мной, просто раньше они не были такими четкими в моей голове. Они были мной, моими личностями, но скорее даже моими ангелочком и чертенком, причем они даже могли поменяться ролями. Просто Роби был более робким, пессимистом, отрицательным. А Тони был активным, оптимистом, положительным. Когда я их видел, я будто впадал в ступор и просто наблюдал, иногда я даже мог беседовать с ними от своего лица. Иногда их подсказки были и в повседневной жизни. И вскоре они были со мной постоянно, любая мысль стала нашей общей, потому как все это были мои мысли. Хотя иногда мне так и не казалось. Эти споры стали теперь вечными в моей голове, у каждого всегда была позиция, а я должен был определиться, что же мне делать. Вот в какой-то момент я решился все записывать, иначе это сводило с ума, я не мог свершить умозаключений, что приводило к безумным болям в голове, я даже валился спать от подобных всплесков. Жизнь не заставила меня ждать и дала мне испытание. Будто испытывая меня на прочность, трус я или нет, хороший я или плохой. После школы, те мои бывшие друзья, докопались до паренька помладше их, они все шли в одну сторону, все шли домой и всю дорогу они его толкали, то ставили подножки, кидали в него камни. Паренек стал реветь и ковылять домой. Милое беззащитное дитя. Тони, конечно же, стал меня зазывать, а Роби отговаривать, это сводило с ума. Страх поддерживал Роби, а желание быть отважным, было за Тони. В какой-то момент я был готов пойти по пути Роби, но затем сыграло не то, что бы желание быть отважным, как не желание быть трусом. Но все равно я не решился, я по-быстрому зашагал и прошел мимо всей компании и слышал слезы малыша. Никто из моих друзей не убедил меня,
