Я развернулась и пошагала вперед.
– Эй, Таньк! – донеслось из ларька.
– Вы мне? – удивившись, обернулась я.
С другой стороны, изумляться нечему. Крикните на улице «Таня», и обернется пять женщин из десяти.
– Ясное дело, – зевнул продавец, – тебя же Таней зовут? Муж мне фотку показал, я хорошо лицо запомнил.
– Какой муж? – изумилась я.
– Твой, тот, что запретил харчи продавать, – понизив голос, сообщил ларечник. – Пришел часа два назад и говорит…
Я вытаращила глаза, а юноша, шепелявя из-за отсутствия зубов, выдал невероятное.
Около восьми вечера к его будке подошел старикашка, маленький, худенький, с лицом, почти полностью прикрытым бородой и усами.
– Слышь, внучок, – довольно бодро отчеканил он, – кто, кроме тебя, в нашей округе жрачкой ночью торгует?
– Славка, – пояснил продавец, – чуть вперед пройдите, там еще один ларек стоит, только, если чего у меня не увидели, не надо ноги ломать, хозяин у нас один, продукты разом в две точки привозят.
– Значит, Славка, – уточнил дедок, – а какое у тебя имечко?
– Гена.
– Красиво родители назвали, – протянул дедушка. Ему явно было нечего делать, встречаются такие пенсионеры, погибающие от скуки.
Гена же весь день прыгает у окошка, и сейчас ему хотелось спокойно посмотреть телик, он собрался уже закрыть ларек, но старичок бойко поинтересовался:
– А еще кто имеется? С другим ассортиментом.
– Вечером мы монополисты, – усмехнулся Генка, – раньше супермаркет работал, у метро, но теперь он лишь днем открыт.
И тут дедуся, сунув в окошко симпатичную купюру, сказал:
– Сделай одолжение, помоги.
– Чего надо? – насторожился продавец.
– Год назад я женился, – пояснил старикан, – взял неизбалованную, молодую, из деревни, думал, она лучше москвичек, хозяйственная, аккуратная…
– Гулящая попалась? – предположил Гена. – Налево ходит?
– Это ей незачем с таким мужем, как я, – гордо пояснил дедок, – в другом дело. Она, понимаешь, из нищих, в сапогах до тридцати лет ходила, слаще морковки конфет не ела. Что там у них на селе из угощений! Картошка да огурцы. В общем, вывез супругу в Москву, а она жрать начала, остановиться не может. Разнесло ее, словно квашню, пухнет, как на дрожжах, боюсь, не прокормлю обжору, прямо страшно спать вместе ложиться, еще задавит…
Гена захихикал, а дедуся грустно продолжил:
– Смешно тебе, а у меня проблема! Лучше посодействуй.
– Да как?
– Денег