У штабной избы праздно толпились адъютанты командующего. Шурка хотел сообщить им что-нибудь обидное. Но понял, что надсадил голос. Из легких с болью вырывался один хрип. Кто-то из старых офицеров, поняв, что с курьером, вынес ему воды.
– Пакеты есть?
Бенкендорф замотал головой. Все приказания устно.
– Значит, пей, – наставительно проговорил штабной и повел Бенкендорфа в сени.
Его сразу впустили к командующему. Встреча не была приятной, памятуя об отношениях на Дунае[7]. Но князь зла не держал. Он нервничал и метался по избе. Язвил. И принял курьера как манну небесную. Подхватил под белы руки. Уронил на лавку, разрешил сидеть.
– Что? Что? Где?
Александр Христофорович перевел дыхание. Ему положено было рапортовать. Но он выплевывал из себя с гарью обрывки сведений:
– Государь приказал двигаться к Дрисскому лагерю[8].
Цепь неразборчивых ругательств. Часть не по-русски.
– Его Величество отправил к Бонапарту генерала Балашова. Но корсиканец сказал, что ему дали дойти до Вильны. Где он и останется, потому что прекрасно себя чувствует в наших границах.
– А зачем, зачем, зачем было отправлять Балашова? – взвился Багратион, как если бы курьер нес ответственность за нерешительность императора.
– Думаю, что Его Величество, следуя своему принципу умеренности и скромности, не хотел дать подданным повод хоть в чем-то его упрекнуть…
Командующий посмотрел на флигель-адъютанта с жалостью: вы сами-то поняли, что сказали? И тот замолчал.
– Ладно. Не мое дело судить государей. Тем более не ваше, – отрезал князь Петр. – Как вы проехали?
Бенкендорф изъяснил. Кустистые брови командующего поползли вверх. Новогрудок был уже занят.
– Я по самой кромоче, а там через лес.
Лес, как известно, горел.
– Милый ты мой! – Багратион обнял флигель-адъютанта. – На карте начертить означенный государем маршрут сможешь?
Бенкендорф чертил с тринадцати лет. Император Павел Петрович очень уважал фортификацию.
Когда вся вложенная полковнику в голову информация, излилась на лист, Шурка не без робости осведомился:
– Кроме меня было послано еще четыре курьера. Они добрались?
Багратион стал красным, точно сам проглотил вестовых.
– Вы один.
То была минута прозрения. Для обоих.
Князь помялся, соображая, стоит ли собеседник человеческого обхождения. Но обстоятельства были чрезвычайными.
– Вы не держите на меня зла. За то. За Дунай. За старое.
Чего уж там. Завтра все помрем. Курьер кивнул и поклонился. Не отдал четь, не щелкнул каблуками, а именно поклонился. Нужно же было