Слив эту трансцендентальную идею с более гипостатическим образом Логоса Филона, чье учение было учением старейшей Каббалы и кто рассматривал Царя Мессию как Метатрона* или «ангела Господня», Legatus, спустившегося в плоть, но не как Самого Ветхого Днями[58] – христиане облекли Иисуса, сына Марии, в это мифическое представительство медиатора. * для павшей расы Адама. Под этим неожиданным одеянием его личность была утеряна. В современном Иисусе христианской церкви мы находим идеал обладавшего ярким воображением Иринея, но не адепта. ессеев, таинственного реформатора из Галилеи. Мы видим его под искаженной Платоно-Филоновой маской, не таким, каким его слышали ученики во время Нагорной проповеди.
До сих пор языческая философия помогла им в построении основной догмы. Но когда теурги третьей неоплатонической школы, лишенные своих древних мистерий, стремились слить доктрины Платона с доктринами Аристотеля и посредством объединения этих двух философий добавили к своей теософии первичные доктрины Восточной каббалы, тогда христиане из соперников превратились в преследователей. Раз уж начали готовиться к публичному обсуждению, в форме греческой диалектики, метафизических аллегорий Платона, то всей тщательно разработанной системе христианской Троицы угрожало разоблачение, и божественный престиж мог оказаться полностью разрушенным. Эклектическая школа*, перевернув порядок, перешла на индуктивный метод; и этот метод стал ее похоронным звоном. Изо всего существующего на земле логика и разумные объяснения были наиболее ненавистными для новой религии тайны, так как они угрожали разоблачить всю основу концепции троичности, сообщить множествам людей доктрину эманаций и таким образом разрушить единство целого. Этого нельзя было допустить, и это не было допущено. История запечатлела христоподобные средства, к которым для этого прибегали.
Всемирная доктрина эманаций*, принятая с незапамятных времен величайшими школами, которую преподавали каббалистические, александрийские и восточные философы, – дает ключ к этой панике в среде отцов христианства. Тот дух иезуитизма и хитрости духовенства, который много веков спустя побудил Паркхерста замалчивать в своем «Еврейском лексиконе» истинное значение первого слова «Книги Бытия», зародился в те дни войны против угасающих неоплатонической и эклектической школ. Отцы решили извратить значение слова «daimon»[59], и больше всего они страшились раскрыть толпе эзотерическое и истинное значение слова Rasit, так как если только истинный смысл этой сентенции, так же как и еврейского слова asdt (переведенного в «Септуагинте»* как «ангелы», тогда как в самом деле оно означает эманации)[60], был бы правильно понят, то тайна христианской Троицы обрушилась бы, в своем падении унося с собой новую религию в одну кучу развалин с древними мистериями.