– Гранозан не имеет ограничений при продаже? Его можно свободно приобрести?
– Как и всякий препарат сельскохозяйственного назначения. Карбофос, теофос… Сейчас, Никита Михайлович, извините, черта лысого можно купить, не только бутылку какого-то там ядохимиката. Бутылочку ищите. Она непременно где-то быть должна.
– Значит, будем искать. А скажите, сама Сорокина как-нибудь по ошибке могла его принять за…
– За газированную воду и выпить? – Свиридова устало улыбнулась. Бессонная ночь в этой лаборатории давала себя знать, хотя среди коллег и слыла она великим трудоголиком и «дамой со стальными нервами». – Что ж, и это версия, раз вам так не хочется, Никита Михайлович, чтобы это было убийство… – Она сделала жест: понимаю, мол, все понимаю. – В моей практике случались такие вот «ошибочки»: то старушка вместо соли сослепу «посолила» суп селитрой и на тот свет отправила своего старика и невестку. То пьяница вместо водки обычной угостил собутыльников водочкой «царской» – то есть соляной кислотой. Словом, чего только сейчас не бывает… От людей, страдающих психическими расстройствами, на замок надо запирать дома не только бытовую химию, но и даже ножницы маникюрные и шнурки.
Колосов попросил отксерить для него копию заключения экспертизы. Как только он вернулся с Варшавки в главк, то на телефоне его уже «висел» старший поисковой группы с докладом о том, что удалось накопать на семью Сорокиных. Первичная информация была скупой: адрес, год рождения брата и сестры, место учебы Сорокина – от школы до института, место его работы…
– Подожди, повтори, где он работал? – Колосов придвинул к себе блокнот, куда записывал ту информацию, которая его интересовала прежде всего.
– Банк «Российский Трудовой Альянс». Отдел внешнеэкономических связей. Должность – менеджер-консультант. Теплое местечко было, а? – Старший поисковой группы Сергей Жуков двусмысленно хмыкнул в трубку. – И зарплата была как у министра, наверное. Но рай сей лопнул. Сразу же после 17 августа банк приказал долго жить. Полное банкротство. Полгода они еще как-то там трепыхались, а сейчас дела совсем плохи. С апреля почти все сотрудники – в неоплачиваемом отпуске. И Сорокин в их числе. А председатель сего обанкротившегося финансового предприятия, некто господин Корнилов, сейчас за границей. А в Москве на него дело заведено уголовное – я в прокуратуре справлялся – нарушение финансового законодательства, злоупотребление служебным положением и т. д. Они вроде бы друзья детства с Сорокиным. Корнилов его и взял к себе в девяносто четвертом году, когда банк только организовывался, пригрел под крылом, так сказать. Ну а сейчас – финита. Каждый сам за себя. А насчет их близких родственников, как ты просил, так я узнал вот что…
Колосов слушал коллегу. Снова придвинул к себе свой блокнот.
– Понял. Спасибо, – сказал он, дослушав до конца «отчет о проделанной работе». – Сделаем так. Бери машину, езжай срочно к этому гражданину Белоконю