– Бойль, – сказал он.
– Что?
– Святослав Меррилл Бойль. Э-э… Святослав Теодорович. Бойль. Я представляюсь.
– Ясно, – по-идиотски сказал я. – А где Мариотт?
Старикан заморгал сильно прореженными ресницами.
– Простите, я как-то не совсем…
– Ничего, – сказал я. – Это я шучу. Очень приятно.
– Приятно шутить?
Я отмолчался. Трудно разговаривать с бестолковыми. Мы проскочили под линией надземки и свернули влево. Тут было людно. Со стороны Тувинской двигалось, сворачивая на Золотарную, какое-то христианское шествие и качались мерзлые хоругви, а слева на пространстве от Междурядной до Новорожонной толклись сразу две толпы. В первой выл проповедник, время от времени вздевая длани туда, где, по его понятиям, пряталось за облачными слоями светило, и, подвывая в унисон, в облаках выдыхаемого пара качались в трансе язычники. Это теперь модно. Рядом бурлил митинг Лиги Перемен, собирающейся, как следовало из транспарантов, принудить правительство к установлению для всех без исключения жителей Земли Всеобщей Территориально-Климатической Справедливости путем уменьшения угла наклона оси вращения планеты к эклиптике. Чувствовался общий боевой настрой, и абсолютное преобладание дубоцефалов в обеих толпах бросалось в глаза без всякой оптики. В переулке, скромно приткнувшись к обочине, пребывали малый полицейский броневик на воздушной подушке и с вертящимся многоствольным газометом на крыше, полицейский же фургон с решетками и двухэтажный автобус «Скорой помощи» – ждали начала драки. Может быть, полиции сегодня удастся взять одного-двух адаптантов – и то хлеб. Наше счастье, что далеко не все адаптанты успели объединиться в стаи.
Если бы все – тогда…
– Что они делают? – спросил Бойль. Он крутил головой так, будто впервые это видел. Интересного типа я к себе посадил.
– Вон те? Молятся Яриле, или кто там за это ответственный, чтобы Солнце грело пожарче. Им недостаточно.
– А вам? – немедленно спросил он.
– Мне тоже…
– Тогда почему же вы не молитесь?
Кажется, этот дед поставил себе задачей надоесть мне как можно быстрее.
– Вас куда подбросить? – спросил я.
– Подбросить? – Он заморгал и посмотрел вверх. – Зачем?
– Подбросить – в смысле подвезти. Это идиома.
– А, да-да. Куда-нибудь. Где можно жить.
Час от часу не легче.
– Я ищу, где можно жить, – уточнил он. – Отель или квартиру. Все равно.
Это уже конкретнее.
– Вы приезжий? – спросил я.
– Из Кембридж, – сказал он. – Я соотечественник. Мой багаж в… эйрпорт.
Мы вынеслись на набережную, и на повороте противно завизжали шины.
– В аэропорту, – сказал я. Он кивнул. Все равно было непонятно, почему он искал отель возле вагоноремонтного завода и вообще как он там оказался в своем жеваном пальто. Но тут его прорвало, и он затарахтел как заводная шкатулка, без умолку. Что-то