– Что поделать, Давид. Свету забрали в гостиницу. Лизавета в декрет ушла.
– Серьёзно? – ухнул посетитель. – Как у вас всё интересно. А меня всего месяц не было.
– Как поездка?
– Замечательно. Дед результатами доволен.
Всё это я уже слышала с расстояния, про меня больше никто не вспомнил, и к столику гостя повёл сам Николай Петрович. А я позволила себе ненадолго зажмуриться.
Бывает же такое. Наваждение.
3 ГЛАВА
На следующий день у нас с Анькой был выходной. После недели, проведённой в стенах ресторана, это казалось странным, оказаться на воле, предоставленной самой себе. Правда, мы этот день решили провести не совсем на воле, решили почтить память родственников и отправились на городское кладбище. Купили цветов, для мамы я купила букет разноцветных живых хризантем, и направились на могилки. Анька болтала без умолку, и совсем не про вечное и печальное. Снова прицепилась к Полинке и к её папику. Где-то ей повезло с ними встретиться вчера вечером, видимо, по пути с работы домой. И теперь разговоров и возмущения ей должно было хватить на весь день. Она даже не замечала, что я больше молчу, лишь киваю в ответ и иногда поддакиваю. Аня сгребала облетевшие листья в кучку, и трещала про то, какая Полинка циничная и продуманная особа, раз согласна с пожилым мужиком, за деньги…
Я же присела на скамеечку, смотрела на фотографию мамы на памятнике и вздыхала. Затем поднялась и фотографию протёрла. Голову склонила на бок, так можно было подумать, что мама мне улыбается. Именно мне.
Не заметила, что сестра остановилась, наблюдает за мной. Потом она негромко и осторожно спросила:
– Грустишь?
– Конечно, грущу, – созналась я. – Всегда буду грустить.
Анька подошла и в порыве чувств обняла меня со спины. Вот за это я сестру и люблю. Она может казаться резкой, несдержанной, может кричать и ругаться, но вот в такие моменты, важные и трудные, никогда не оставит. Подойдёт и обнимет, и останется рядом.
Я запретила себе плакать, но глаза всё-таки вытерла, затем сделала глубокий вдох, сбрасывая с себя печаль. Сказала:
– Всё хорошо. – И переспросила: – Так что ты говоришь?
Анька махнула пыльной тряпкой.
– Да я про Полинку, – пробормотала она. – Это не важно.
– Почему это не важно? Она нам родня. Хоть, и названная.
– Я бы сказала: не званная. Но, знаешь, она ведь за этого папика замуж собирается. Я тебе точно говорю.
– Может, она его любит?
Анька голову подняла, посмотрела на меня, после чего выдала сокрушительное:
– Ага, любит! Устроиться она поудобнее хочет.
Я пожала плечами.
– Имеет право. Ей с ним жить, и ей с ним спать. Пусть поступает, как хочет.
– Это, конечно, но всё равно несправедливо.
– Это чем?
– Лида, она ни дня в своей жизни не работала.