Придется тебе в заточеньи пожить.
Высокая башня – отныне твой дом.
Там ты и Зигоч поживете вдвоем».
Принцесса перечить отцу не могла.
Она не была ни хитра, ни нагла;
Другая бы в обморок пала, играя,
Или в истерике б билась, рыдая,
Слезами, мольбами приказ изменив.
Но Ндьяра послушна. Отца удивив,
Она наверх башни легко поднялась
И комнату мыть для себя принялась.
Служанкина келья была через стену.
Зигоч там умрет, перерезавши вену.
А Ндьяра, легко заточенье приняв,
Мечтала о Кришне. А он, все узнав,
Под видом паломника вскоре явился.
Царь мудрости Кришны весьма удивился:
Юнец говорил о беде подлетавшей,
О деве, экстаз поцелуя не знавшей,
О том, что погибнут в бою оба брата,
О горькой кручине царя Сахрията.
Царь вновь ощутил ком тревоги и страх,
Паломнику дав горсть монет впопыхах…
Предвидел беду юный Кришна. И вот
Коварнейший день наконец настает.
Слуга принес Ндьяре вино и пирог,
Свечу на красивом подносе зажег,
Поставил под дверь, но открыть не успел:
Огромный паук на него налетел.
От мерзости лап содрогнулся слуга,
Помчался назад, подвернулась нога.
Скатился он кубарем, хлопнула дверь,
Слуга потер ногу: «Какой гадкий зверь!»
От двери хлопка свечку ветром свалило,
Огонь побежал с нарастающей силой.
Напрасно принцесса звала ей помочь:
Приказ был не баловать царскую дочь.
Когда из окна башни дым повалил,
Слуга вдруг очнулся: «Что я натворил!
Дверь заперта, с лестницы вход перекрыт!
Горит все внутри, полыхает, горит!..»
От горя совсем поседел Сахрият:
В янтарном гробу возлежит Анахат,
А рядом – хрустальный, в нем косточки Ндьяры,
Принцессы, погибшей во время пожара.
Слугу царь повесил. А в битве с врагами
Погибли сыны. Так кошмарными снами
Предсказана горькая участь царя.
А что же на дне расписного ларя? —
Змея умерщвленная, ухо слуги,
Два сердца кровавых из вражьей груди.
Горька и мучительна царская доля:
Потери не принял – на то его воля.
Душа каменела, от горя злобясь.
Потеряно все. Ни к чему не стремясь,
Последние дни доживал Сахрият.
Он сам своей жизни уже был не рад…
А что же наш Кришна? Он свет нежных грез
Сквозь всю свою жизнь благодарно пронес.
Он облик любимой лелеял во снах,
Ее кроткий взгляд замечал он в цветах,
В росинках – ее озорство притаилось.
Великое таинство Кришне открылось:
Любимая всюду! В сияньи свечи,
В неистовстве Солнца, что шлет нам лучи,
В дыхании ветра, в журчаньи ручья,
В пастушке, кричавшей