– Счастье мое для него ровно ничего не значит. Он думает лишь о книгах! И я для него все равно что книга. Ко мне нельзя прикасаться, меня нельзя любить. Меня надо держать здесь, в этой книжной пыли, вечно!
Никогда еще я не слышала от нее таких гневных речей.
Я сказала:
– Дядюшка ваш любит вас, я уверена. А мистер Риверс… – Слова встали у меня поперек горла, пришлось прокашляться. – Мистер Риверс тоже любит.
– Вы правда так считаете, Сью? А то вчера он был так резок, ну, у реки, когда вы спали. Он рассказывал мне про Лондон – про свой дом, про свою мастерскую, – что ему очень хочется привезти меня туда, но не как ученицу, а как жену. Он говорит, что только об этом и мечтает. Говорит, что не выдержит долгого ожидания и умрет! Как думаете, Сью, он это всерьез?
Она ждала, что я отвечу. А я твердила себе: «Он не врет, не врет, он и вправду любит ее – из-за ее денег. И наверное, если бы он потерял ее сейчас, он бы точно умер».
И сказала:
– Я уверена, он не шутит.
Она уставилась в пол:
– Но что же тогда ему делать?
– Поговорить с дядюшкой.
– Но это невозможно!
– Тогда, – проговорила я, изо всех сил сдерживая дыхание, – тогда надо найти другой выход.
Она ни слова не произнесла в ответ, лишь головой кивнула.
– Вы должны это сделать.
Опять молчок.
– Есть ли у вас, – продолжала я, – возможность найти другой выход?..
Она подняла на меня заплаканные глаза, смахнула последние слезинки. Быстро огляделась по сторонам, придвинулась ко мне и зашептала:
– Вы никому не скажете, Сью?
– О чем, мисс?
Она помедлила.
– Пообещайте мне, что не скажете. Поклянитесь!
– Клянусь! – сказала я. – Клянусь! – А сама подумала: «Ну давай же наконец, выкладывай!» – потому что жаль мне ее стало, бедняжку: так мучается, боясь выдать свой секрет, и не знает, что для меня-то это уже давно не тайна.
И вот наконец она не выдержала.
– Мистер Риверс, – сказала она тихо и почти уже не волнуясь, – говорит, мы должны бежать под покровом ночи.
– Бежать! – ахнула я.
– Говорит, мы должны тайно обвенчаться. Говорит, дядя может потребовать меня назад, но ему это не удастся, раз я буду… замужем.
Говоря эти слова, она вдруг побледнела – кровь отхлынула от ее лица. И такая она стала серая – прямо как плита с материнской могилы.
– Делайте, как сердце подскажет, мисс, – сказала я.
– А я вот не уверена. Да, до конца не уверена…
– Но подумайте, каково это будет: любить – и потерять любимого!
Она посмотрела на меня как-то странно.
Я спросила:
– Вы ведь его любите?
Она отвела взгляд, потом странно улыбнулась и не ответила. А