Она сказала:
– Мисс Смит. Вы ведь мисс Смит, не так ли? И вы прибыли из Лондона, чтобы служить у меня горничной! Можно, я буду звать вас Сьюзен? Надеюсь, вам понравится в «Терновнике», Сьюзен. Надеюсь, я вам тоже понравлюсь. На сильные эмоции и в том и в другом случае трудно рассчитывать. Но думаю, это все же произойдет, и довольно скоро.
Голос у нее был нежный, приятный, говорила она, слегка запинаясь, покачивая головой в такт словам, но смотрела мимо меня, и щеки ее все еще пылали.
Я сказала:
– Уверена, вы мне понравитесь, мисс.
Потом я вспомнила, чему меня учили на Лэнт-стрит, схватила обеими руками юбку и склонилась в глубоком поклоне. А когда я встала, она улыбалась, затем подошла ко мне и взяла мои руки в свои.
И только потом обратилась к миссис Стайлз, все это время стоявшей у двери.
– Можете идти, миссис Стайлз, – вежливо попросила она. – Но вы ведь будете добры к мисс Смит, я знаю.
И посмотрела мне в глаза.
– Вы слышали, наверное, что я тоже сирота, Сьюзен. Меня привезли в «Терновник» в раннем детстве, я была еще очень мала, очень, и не было никого, кто бы позаботился обо мне. Не могу выразить словами, как миссис Стайлз отнеслась ко мне, только благодаря ей я узнала, какова бывает материнская любовь.
Она улыбнулась. Миссис Стайлз не смела поднять глаз, но краска залила ее лицо, а ресницы дрогнули. Мне лично было бы трудно представить ее в роли матери, но случается, что слуги порой питают нежные чувства к своим работодателям, собаки ведь привязываются к своим хозяевам. Это я вам точно говорю.
В общем, она захлопала ресницами и сделала смущенное лицо, а потом покинула нас. Мод снова улыбнулась и повела меня к одному из диванов, с высокой жесткой спинкой, стоявшему рядом с камином. Села рядом со мной. Стала расспрашивать о том, как