Бен кивал с понимающим видом. Однажды, в 1940 году, они с графиней были у Муссолини на летней даче и слушали, как этот лысый выпендрежник разглагольствовал на такие же темы. Будущее! Завтра! Фундаментальные перемены!
Ну и чем ему это помогло, когда его расстреляли, а потом повесили вверх тормашками на крюке, привязанном к рояльной струне, и старые крестьянки сплошь заплевали его коротенький жирный труп?
– Да-да, я понимаю, – с невинным видом откликнулся он.
– Бен, наше будущее заключается в казино. Именно туда пойдут самые большие деньги. Город казино, город, которым мы будем владеть и управлять. Именно это я пытаюсь создать здесь, медленно и верно, имея в виду долгосрочную цель сделать игорный бизнес легальным в Арканзасе. Это все равно что получить лицензию на чеканку денег. Сюда будут приезжать миллионы людей. Днем они будут шляться по городу, объедаться – пища будет недорогой, даже дешевой, – смотреть шоу, для начала с Перри Комо и Бингом Кросби, а по ночам погружаться в волшебный мир, испытывать острые ощущения и волнение, которые прежде были доступны только самым крупным шишкам и выродкам из аристократических фамилий. Они будут платить! Они будут платить с величайшей охотой! В конечном счете мы превратимся в американскую корпорацию наподобие «Синклер ойл», или «Моторола», или «Ар-си-эй». В конечном счете мы сами станем Америкой!
– Разговоры, разговоры, одни разговоры! – отрезала Вирджиния. – Вы, чурбаны. Чикагские «механики»[18] обдерут вас до нитки, и вы даже не заметите, как это произойдет. Ничего не изменилось и не изменится, Оуни. Эти старые ублюдки не станут ни с кем делиться тем, на чем сидят своими задницами. Они пришьют вас и глазом не моргнут, стоит вам