–Еще темно?
–У тебя глаза закрыты. – Шепчет Тая, укрывая Машу с головой.
Чтобы встать раньше других, нужна воля. Не та, которую тренируют, закаляют, принуждают, а свободная человеческая воля. Она вытягивает человека, и он уже не может обмякнуть в постели.
А вот телу надо помочь. Не есть на ночь, ложиться до полуночи. Как проснулся, сразу в душ. Теплое питье с имбирем. Сменить спальную одежду на домашнюю. Горстка орехов и сухофруктов, чтобы не чувствовать голода. Черный чай, а позднее и черный кофе. Но всё это бесполезно, если вам незачем вставать.
Тая возвращается в комнату и садится за стол. Перед работой она подолгу сидит и припоминает. После сна она не помнит. На столе всякие мелочи: кусочки воскового мела, влажные салфетки, вырванные листочки, мелкие обрезки, несколько фотографий. Тая красивая, очень красивая девушка, счастливая, сильная, любимая, у неё много интересов, она занята. Вкус. У неё безусловно есть вкус. Одета превосходно! На маленьком снимке она хватает Машу, сильно прижимая, что той трудно дышать. Может показаться, она её не любит. А Тая любит, очень сильно. Если Машу не хватать, она распадется, растечется, не сможет встать. Маша беленькая до прозрачности. По ней хорошо мерить костюмы. Её личный характер не перекрывает наряд, как у настоящей модели. Тая собрала для Маши нежнейшие цвета: цвет легкого румянца, сладкой ваты, английской розы, старинного фарфора, ванильно-серый и дымчатый, цвет мрамора и пепла. Маша понимает в тканях, поэтому она любит свою работу в магазине, где собрались ткани со всего света.
Как сочетаются цвета? Это надо вспомнить. Каждое утро начинается с книги цветов. Одна добрая подруга, Женя, привезла эту книгу в подарок. Привезла из Франкфурта давно, уже лет как десять. Как звучит по-стариковски – “десять”. А это лишь чуть меньше половины всей имеющейся жизни. Начало, можно сказать. Так говорят.
Она собирает себя из кусочков.
Из настольного комодика она достает чистую бумагу, записи и рисунки, карандаши, образцы ткани. Это будет маленькая льняная коллекция в духе супрематизма, геометрии Платона, “крестьян” Малевича и фантазий Родченко. Только не пускать Степанову и Клее, потому что следует избегать мелких деталей, работая с сыпучими тканями. Лен труден в работе, но хорош для женщин.
Задуманная коллекция выглядит просто. Все наряды сочетаются друг с другом из-за единства фактуры и близости цветов. Синий и зеленый, плюс оттенки каждого из них. Потом, в рекламе можно озвучить, что коллекция подойдет для всех цветотипов внешности.
Эскизы нескольких блузок, юбок и брюк уже готовы, определены фасоны блейзеров и болеро. Нещадно летели в корзину платья. Одна модель хуже другой. Они упорно не давались и ужасно бесили. Тая никак не могла определиться. Занизить ли талию? Что делать с рукавами? Тая перечитывала свои заметки, пытаясь понять, что из этого следует.
Льняные вещи – просторные. Широкие рукава станут ужасным уродством. Пропорции обычных женщин не подчиняются желаниям модельеров. смещенная талия навевает аромат колхоза, доярок и одного платья на всех сестер. Пробирается такая туманным утром, холодок овевает ноги, подол длинный держит тепло здорового тела.
–Ты чего? Злишься на рисунки опять? – Маша села в кровати. Пока не ступишь на пол, новый день не начинается.
–Э-э-э. – Тая прикрывает набросок рукой. – Уже встаешь?
–Ты такая смешная, как маленький котеночек!
Маша спрыгнула с кровати и сразу оказалась около Таи. На пальчиках, чтобы не замерзнуть. В трусиках и маечке. Её всегда хочется обнять, прижаться к ней и вдохнуть её. Запах волнующих воспоминаний.
Майка такая мягкая, комкается под Таиными пальцами, ползет вверх, обнажая.
–Я бегать! – Вспорхнула Маша.
–Я курить.
–Ужасная, нестерпимая привычка! Пойдем лучше со мной! – Маша прыгает на месте. – Будет весело. Точно тебе говорю.
–Я лучше тебя здесь подожду. Сделаю нам сок. У нас, вроде, сельдерей еще остался и яблоки.
–Жалко… Может в следующий раз?
–Может. Ну все, беги. – Тая подгоняет руками так, как поторапливают цыплят.
Берёт новый лист. Рядом с такой белизной перепачканные пальцы выглядят усталыми. Они всегда красятся от карандашей, пастели, восковых мелков, угля. Оставляют случайные следы.
Как можно выбирать беспомощный черный? Он всегда ложится кляксой. Даже маленькое пятно, пожирая, превращается в черную дыру. Без вкуса и запаха, без света. Есть цвета отжившие, полинявшие, увядшие, бывшие. Так они прекрасней черного. Черным от отчаянья перечеркиваются миниатюрные женщины на рисунках.
–Вон! Пошли вон! Прочь! – И черные чернила топят старания и мысли.
В комнату стучат и сразу входят. Эдик – звезда. Звезда – это место в мире. Несколько месяцев снимает другую комнату в этой квартире. Уже с утра весь в блестках и голой футболке.
–Не смотри так осуждающе! Я не сам это выбрал. – Он оттянул край футболки. – Я в рекламе снимаюсь. А у них, дорогая, грязные запросы.
–Понятно. –