– Вкус будет лучше, если сначала попробовать нечто, похожее на помои, – пояснил Уэйн и вытащил зубами пробку. В каком-то смысле это впечатляло, как пришлось признать Мараси. Он налил ей стакан, потом еще один – для себя. – За то, чтобы жить дальше?
– Конечно. За то, чтобы жить дальше. – Мараси подняла стакан и ахнула, увидев в нем отражение человека, стоявшего позади; завертелась в поисках сумочки.
Уэйн просто отсалютовал стаканом вновь прибывшему, который неспешным шагом обошел стол. Это был человек в коричневом костюме и с галстуком-бабочкой. Нет, не человек. Кандра!
– Если вы здесь для того, чтобы убедить меня, чтобы я убедил его, – первым заговорил Уэйн, – то вам следует знать: меня он слушает лишь при условии, что сам в стельку пьян. – И осушил стакан. – Видать, потому он и живет так долго.
– Вообще-то, я здесь не ради вас. – Кандра повернулся к Мараси и коротко кивнул. – Мой кандидат номер один ответил на предложение отказом. Надеюсь, вы не в обиде за то, что стали кандидатом номер два?
Сердце Мараси заколотилось.
– Чего вы хотите?
Кандра широко улыбнулся:
– Скажите-ка, мисс Колмс. Что вам известно о природе Инвеституры и самости?
По крайней мере, у Вакса нашлась сухая одежда – тот самый костюм, в котором он был во время рейда. Переодевшись, законник с комфортом доехал в карете до особняка Ладрианов. Стерис вернулась в дом отца, чтобы прийти в себя.
Вакс отложил газету и подождал, пока Коб, новый кучер, спрыгнет и распахнет дверцу кареты. В движениях коротышки ощущалось неистовое рвение, будто он понимал, что Вакс использует карету только ради приличий. Прыгая по стальным линиям, он мог бы добраться домой быстрее, но лорд не мог ходить где вздумается. Чрезмерное использование стальных прыжков в пределах города в дневное время – не считая погони за преступниками – вызывало у членов его Дома дискомфорт. Главе Дома вести себя подобным образом попросту не полагалось.
Когда Вакс вручил Кобу газету, кучер просиял: он обожал их читать.
– Остаток дня свободен. Знаю, ты рассчитывал на свадебное празднество.
Улыбка Коба сделалась шире, он кивнул в знак благодарности и забрался обратно на свое место, чтобы позаботиться о карете и лошадях до того, как уйдет.
«Наверняка проведет весь день на скачках…» – подумал Вакс, направляясь к лестнице, ведущей в особняк.
Дом был одним из лучших в городе – роскошное здание из резного камня, темной и твердой древесины, с изысканными вкраплениями мрамора. От этого он не переставал быть тюрьмой. Просто тюрьма была очень милая.
Не дойдя до конца лестницы, Вакс остановился, потом присел на ступеньку. Закрыл глаза и дал свободу своим ощущениям.
Он поднаторел в том, как скрывать свои шрамы – как физические, так и душевные. Его подстреливали почти дюжину раз, и несколько ран были довольно тяжелыми. В Дикоземье он научился собирать все силы и идти дальше, что бы ни произошло.
И все же казалось, что в те дни многое было проще. Не