Джеймс хотел ласк почти каждую ночь. Я не понимала, что он чувствует и почему хочет этим заниматься, но он был нежен и быстро заканчивал, и мне нравилось, когда он меня обнимал. Прошло четыре месяца после свадьбы, а он так ни разу и не видел меня без сорочки, хотя я уже его не стеснялась. Он всегда отводил глаза, чтобы не смущать меня, но из комнаты уже не выходил.
Однажды ночью, когда я уже начала расстегивать платье, он сел на стул и посмотрел на меня. Я все ждала, когда он отвернется, как обычно, но он смотрел и смотрел.
– Продолжай, Мод. Я хочу тебя видеть.
Точно знаю, что покраснела. Я чувствовала, как залилось краской лицо, но все же отпустила платье, оно упало на пол, и я вышла из него. Потом подобрала платье и повесила на спинку стула. Затем расстегнула нижнюю сорочку, сбросила, вышла из нее и осталась совершенно голой, уставившись в деревянный пол.
Джеймс встал и обнял меня, затем наклонил мою голову и поцеловал.
– Мод, ты хорошая жена и еще ни разу мне не отказывала, но я знаю, что ты чувствуешь не то же самое, что я. Я говорил об этом с братом Кларком, и он сказал, что супружеский долг благословлен и мы оба должны получать удовольствие. Он все мне рассказал в подробностях.
Джеймс отступил назад и разделся. Я никогда не видела его член при свете и невольно уставилась на него, а его это, похоже, нисколько не смущало. Его вид, кажется, немного меня успокоил. Он подвел меня к кровати и сделал все, чему его научил священник. В ту ночь впервые за все время я поняла, почему ему это так нравилось, и вечно буду благодарна брату и сестре Кларкам.
Единственное, что печалило меня, – это то, что я так и не окончила школу. В остальном же я была несказанно счастлива. Нам было хорошо вместе.
Каждое утро Джеймс уходил в лавку. Я делала домашние дела, ходила в магазин, шила или занималась чем-нибудь еще. Помогала матушке Коннор по саду, точно так же, как когда-то помогала своей матери. Ели мы скромно, но я знала, что хорошо готовлю. На завтрак обычно ели кукурузную кашу или овсянку, кроме воскресенья, когда у нас была овсянка и яйца. Джеймс приходил домой обедать. Мне хватало кастрюлек и горшочков, чтобы готовить ему разнообразные блюда. Первое мы ели на обед, а остатки накрывали салфеткой и оставляли на ужин.
Я мечтала о том, чтобы иметь настоящую печку, как у мамы. С камином особенно не разбежишься – только супы да жаркое. По воскресеньям я готовила лишь на завтрак (поскольку в субботу я помогала матушке Коннор стряпать на все воскресенье, и, вернувшись домой из церкви, мы лишь разогревали приготовленный заранее обед и ели вместе с родителями Джеймса).
Я гордилась тем, каким чистеньким и опрятным был наш флигелек. Джеймс соорудил курятник на заднем дворе, чтобы у нас была своя птица, а я развела рядом огородик, где посадила то, чего не было у матушки Коннор, – например, салат. Еще посадила