В конце-то концов, ему было всего семнадцать, и при росте сто восемьдесят пять сантиметров он весил семьдесят пять килограммов, а потому был долговязым и нескладным, с большими руками и ногами, непослушной копной волос и таким избытком угрей и неловкости, что ни одна из девушек, которых он приглашал в кино, не принимала его приглашения. Но Пино это не останавливало – характер не позволял ему сдаваться.
Он уверенно вышел со своими друзьями на площадь перед Дуомо, базиликой Рождества Пресвятой Девы Марии, величественным готическим собором в самом центре Милана.
– Я сегодня встречаюсь с красивой девушкой, – сказал Пино, грозя пальцем в алое тревожное небо. – И мы потеряем голову от безумной, страстной любви, нас ждут необыкновенные приключения с музыкой, едой, вином и интригами каждый день с утра до ночи.
– Ты живешь в мире фантазий, – произнес Карлетто Белтрамини, лучший друг Пино.
– А вот и нет. – Пино шмыгнул носом.
– Живешь-живешь, – сказал Миммо, брат Пино, который был на два года моложе его. – Ты влюбляешься во всех хорошеньких девушек, с которыми знакомишься.
– Только никто из них не отвечает Пино взаимностью, – сказал Карлетто, парнишка хилого сложения, с лунообразной физиономией и гораздо ниже Пино ростом.
Миммо, который был даже ниже Карлетто, проговорил:
– Вот уж точно.
Пино всех их поставил на место:
– Вы абсолютно неромантичны.
– Что это они там делают? – спросил Карлетто, показывая на людей, работающих на соборе.
Некоторые из них вставляли деревянные доски в проемы окон, из которых были извлечены витражи. Другие переносили из грузовика мешки с песком и укладывали их у основания собора. Третьи устанавливали прожектора под бдительным присмотром священников, стоявших у двойных центральных дверей храма.
– Пойду узнаю, – бросил Пино.
– Сначала я, – отозвался его младший брат и поспешил к рабочим.
– Миммо всегда хочет быть первым, – сказал Карлетто. – Ему пора научиться держать себя в руках.
Пино рассмеялся и ответил через плечо:
– Если ты знаешь, как его этому научить, расскажи моей матери.
Обогнув рабочих, Пино направился прямо к священникам и похлопал одного из них по плечу:
– Прошу прощения, отец.
Священник, которому было лет двадцать пять, ростом не уступал Пино, но казался тяжелее. Он повернулся, свысока посмотрел на мальчишку, увидел его новые туфли, серые льняные брюки, крахмальную белую рубашку и зеленый фуляровый галстук (подарок матери ему на день рождения),